Книга Человек, который видел все - Дебора Леви

В голове у меня все громче стрекотала пишущая машинка. Я слышал, как клавиши колотятся о заправленный в каретку тонкий листок бумаги. Это сводило меня с ума, и я намеренно соорудил в мозгу очередное мыслепреступление, чтобы невидимый машинист его записал. Ладно, – сказал я ему, – я сам помогу тебе закончить донос. Напиши, что ГДР падет из-за того, что стоящие у власти авторитарные старики давят на людей слишком сильно. Старики вроде моего отца, те, что любят возводить стены. Им это кажется доказательством их мужественности. Но я-то перепрыгнул через стену моего отца и благополучно приземлился с той стороны. Не попался сторожевым собакам, не подорвался на мине, не налетел на охрану и не поранился о колючую проволоку. Никакие препоны из тех, что он создавал, чтобы вечно держать меня на привязи, мне не помешали.

Отец сидел на стуле возле телефона.

– Ты умер, – прошептал я.

– Пока нет, – рассмеялся он.

Изо рта у него пахло рыбными консервами.

13

В выходные я согласился съездить на дачу вместе с Луной.

Оставаться с ней наедине на целый день и целую ночь ужасно не хотелось, но, после того как я забыл привезти ананасы, отказаться было неудобно. У Луны было множество фобий, начиная от персиков и заканчивая ягуарами, но зато крови она совсем не боялась, ведь по работе имела с ней дело целый день. Вот почему она заметила пятна на моем пиджаке на том снимке с Эбби-роуд. Пока я заваривал себе чай, а ей кофе, Луна прочла мне целую лекцию о крови. Рассказала, что кровь, будто самая надежная в мире транспортная система, доставляет в клетки нашего организма кислород и питательные вещества, а взамен вывозит отходы жизнедеятельности.

Я покосился на небольшой пакет с грибами, которые в прошлый раз собрали мы с Вальтером. Их было немного, потому что целоваться оказалось куда увлекательнее, чем бродить по лесу. Когда мы вернулись, Вальтер повесил пакет на торчавший из стены крючок.

– В твоем теле, Сол, – продолжала Луна, – курсирует около пяти литров крови. Когда в организм попадает инфекция, с ней борются белые кровяные тельца. Сдав всего пол-литра крови, ты можешь спасти три человеческих жизни.

Свои длинные волосы Луна заплела в косу, свернула ее на макушке и заколола шпильками. На ногах у нее красовались новые черные остроносые ботильоны в стиле тех, что носили «Битлз». Луне они ужасно нравились, хоть и были велики ей размера на два. Это Райнер подарил ей на день рождения. Довольно забавно было слушать лекцию о кровообращении от медсестры в битловских сапогах и с прической как у балерины. Балетом Луна занималась с четырех лет, брала уроки у пожилой русской дамы, которая некогда руководила в Москве танцевальной студией. А вот чай она не любила. Я заварил себе пакетик из тех, что привез с собой. Луна взяла мою кружку, отхлебнула мой «английский чай» и скривилась с явным отвращением.

– Воняет лошадиной мочой. Раз ты все время пьешь чай, наверное, его-то ты не забыл в багаж положить? Можно я возьму пару пакетиков – угощу соседа?

– Бери всю пачку. – Я сердито сунул ей в руки коробку чая. Мне изрядно надоело мучиться чувством вины из-за того, что я забыл купить эти чертовы ананасы. Луна определенно была полоумная. Вопила при виде персиков, зато обожала кровь и группу «Битлз». Она всыпала в кофе пять ложек сахара, а затем залпом осушила кружку.

– Если бы наша дача была сделана из шоколада, – улыбнулась она, – я могла бы весь дом проглотить, и все равно ни на грамм не поправилась бы.

Мать Луны, все еще одержимая страхом после смерти старшей дочери, постоянно пичкала ее едой.

– А теперь, Сол, давай слушать «Битлз». – Луна указала на проигрыватель, который в свой прошлый приезд на дачу я не заметил. Он стоял на стуле в другой части комнаты и с одного бока был перемотан бежевой изолентой. Свою любимую пластинку «Эбби-Роуд» Луна хранила в кухонном шкафчике завернутой в полотенце. Сейчас она развернула ее, с тоской уставилась на обложку, а затем по очереди перецеловала Джона, Пола, Ринго и Джорджа. И в конце снова Ринго. Два… Три раза. Легко касаясь губами обложки.

– Ринго тебе нравится больше всех?

– Ага. У него такой милый нос. Совсем как у тебя, Сол!

Луна метнулась к проигрывателю и очень бережно, будто бы держала в руках что-то бесконечно хрупкое и ценное, вытащила виниловую пластинку из конверта. День клонился к закату. За окнами над садом Вальтера ярко светило солнце. Мне хорошо были видны яркие пластиковые фигурки садовых гномов, очевидно пользовавшиеся большой популярностью среди владельцев дач, но ни одного ягуара вроде бы между ними не бродило. По крайней мере, пока.

Мы прослушали альбом «Эбби-Роуд» с начала до конца. Луна дважды включала «Come Together» и трижды «She Came In Through the Bathroom Window». Мы танцевали и даже придумали в процессе идиотское, но очень смешное движение руками. Ринго стучал на барабанах, а мы крутили бедрами и мотали головами в такт. Я сказал Луне, что у меня от всего происходящего даже разыгралась ностальгия по Лондону. А она ответила: «О да, мне бы хотелось побывать в Лондоне. Но больше всего я мечтаю попасть в Ливерпуль, чтобы своими глазами увидеть Пенни-лэйн».

Болтая со мной, Луна одновременно расплетала косу, и вскоре волосы рассыпались по плечам, окутав ее до талии. В такой копне легко мог бы притаиться детеныш ягуара. Похоже, Луна что-то задумала. Она сбросила остроносые битловские ботильоны, велела мне найти стул и поставить его в центре комнаты. Расчищая для нее пространство, я сдвинул в сторону старые сапоги, о которые споткнулся в прошлый раз, бутылку из-под шнапса, который выпили мы с Вальтером, и спичечный коробок с прахом отца, который я зачем-то оставил на полу возле сапог, а после забыл забрать. Теперь я сунул его в карман куртки.

– Смотри, Сол, смотри на меня!

Луна влезла на стул и раскинула в стороны руки, будто собираясь взлететь. Затем сделала глубокий вдох и, не опуская рук, запела «Пенни-лэйн». Голос у нее оказался высокий и сильный, и, поскольку английские слова она выговаривала с заметным немецким акцентом, получалось даже более трогательно, чем в оригинале. Одну строчку она пропела по-немецки, но перевод показался мне не слишком удачным.

«Die schöne Krankenschwester verkauft Mohnblüten von ihrem Tablett».

Дословно это означало что-то вроде: «Красавица-медсестра продает с лотка свежие маки». Я не стал объяснять Луне, что маки, о которых шла речь в песне, были бумажными. Что это символ антивоенного движения, созданный в память о крови, пролитой ранеными и убитыми солдатами на полях Фландрии. Луна все пела, мне же вдруг показалось, что на улице кто-то рычит. Не возле дома, а где-то в отдалении, но слышно было достаточно хорошо. Вдоль позвоночника пробежала дрожь. Луна закончила петь, опустила руки, спрыгнула со стула и раскланялась. А я зааплодировал.

– Я точно знаю, меня бы взяли на работу в Ливерпульскую больницу.

Больше всего на свете, призналась мне Луна, она мечтает обрести свободу.