Книга Что гложет Гилберта Грейпа? - Питер Хеджес

Арни свернулся клубком. Эллен — в слезы.

— А что прикажешь делать? Он домой не идет! Я все перепробовала. Конфеты! Уговоры! Ласки ниже пояса! Его домой калачом не заманишь, а у меня… это… у меня же…

— Что «у тебя же»?

— Сам знаешь… у меня дел полно.

— Ты опять его била…

— Кто-то выбросил попкорн, а он его подъедать стал. Грязный, пыльный…

— Если еще хоть раз поднимешь на него руку, я…

Эллен запрокидывает голову, чтобы я уж точно заметил ее слезы.

Как брат и вообще как член семьи, я мирюсь со многим. С моими сестрицами, с матерью, с этим городком. Я выдержу что угодно. Но одного не потерплю ни за что. Кто обидит Арни, тому пощады не будет.

За этого мальца я убить готов.

— На самом деле я его не била.

— Только попробуй драть его за волосы и вообще к нему прикасаться. Клянусь, я тебя выпорю.

— Ну и кто из нас злодей?

Наш даун по-пластунски ползет через луг. Подхожу, ложусь рядом с ним на землю и говорю:

— Мне пора на работу. Но кто-нибудь должен остаться дома, чтобы защищать маму и Эми. И даже Эллен. Ты готов стать их защитником? Охранником? Я на тебя рассчитываю, друг.

Он замер — шевелит мозгами, потом, не глядя на меня, кивает. Поднимается с земли, отдает мне честь и шагает к дому. Эллен молча плетется следом. Да возьми же ты его за руку, приобними, что ли, вертится у меня на языке. Руки так и чешутся запустить в нее камнем, но она оборачивается и одними губами говорит:

— Спасибо.

Они идут домой, не касаясь друг дружки.

Возвращаюсь к своему пикапу и кричу Такеру, который наблюдал за этой сценой:

— И ты все равно хочешь встречаться с этой ведьмой?

— Раньше хотел. Теперь передумал.

Счастье близко.

— Как хорошо. Просветление наступило. Наконец-то ты меня понял.

Кажется, для Такера этот день станет знаковым. Какая неожиданность.

— Хочу, — говорит, — кое-что разъяснить.

Подхожу к его грузовичку. Уже не один год жду разъяснений от этого перца.

— Твоя сестра — без пяти минут «мисс Айова». Сексушка, симпатяшка, пышет здоровьем. Так ведь? Обалденная по всем… этим… как там говорится…

— По всем меркам.

— Во-во.

— Чтоб ты понимал: у меня мерки другие.

— Да знаю я. Слышь, нам… это… обязательно разводить дискуссии на проезжей части?

— Думаю, да. Может, это самый счастливый день в моей жизни.

— Ладно. Так вот, я что хотел тебе сказать. Ездил сегодня на место будущего…

— Да, ты уже рассказывал.

— И видел девчонку. На велике. Гилберт, это с ума свихнуться. Что-то неземное.

— В смысле?

— Да в том смысле, что ты такой девчонки в жизни не видал.

— Ты увидел какую-то девчонку?

— Не «какую-то», Гилберт. А «такую». Высший класс.

— Брюнетка?

— Больше ни слова не скажу.

— Примерно вот такого роста?

Пожимает плечами.

— Хочешь знать, как ее зовут? — И в отчаянии добавляю: — Это подружка моя.

Запрокинув голову, Такер хохочет, как морское чудовище.

— Как же, как же… подружка твоя? — Крякает, хихикает и, визжа резиной, срывается с места.

Я запрыгиваю в пикап. Движок заводится не сразу. Такер давно умчался вперед. Жму на газ, пускаюсь вдогонку.

16

Возле кафе «Рэмп» замечаю Такеров грузовичок. Втискиваюсь между ним и катафалком, принадлежащим похоронному бюро Макбёрни. Захожу: официантка Беверли принимает заказ у Такера. Видит меня, сверкает фальшивой улыбочкой и направляется к шеф-повару, который по совместительству ее папаша Эрл Рэмп. Беверли никогда ничего не берет на карандаш: у нее феноменальная память. Наверное, по сей день помнит, как я в школе над ней изгалялся. Долговязая была, тощая — мальчишки от таких балдели. А еще на шее у нее темнело вишневого цвета родимое пятно величиной с детскую летающую тарелку. Однажды, когда я учился в четвертом классе, а она в шестом, мне на переменке пришло в голову намочить полотенце и протянуть ей, чтобы стерла эту блямбу. Все тогда ржали, кроме Беверли. Она вообще шуток не понимает.

Такер сидит за одним столиком с Робертом Макбёрни-младшим, сыном Роберта-старшего, наследником лучшего бюро погребальных услуг в наших краях. Находится оно в Мотли. Обслуживает все сколько-нибудь заметные похороны. Там даже кремацию можно заказать. Бобби, как называют его закадычные друзья, в последнее время работал приглашенным инструктором в училище ритуального обслуживания, вернулся совсем недавно и вкалывает не покладая рук. Одет в черный костюм распорядителя похорон, из нагрудного кармана торчит уголок белоснежного платка, рыжие волосы безупречно подстрижены и причесаны, физиономия в розовых веснушках.

— Бобби… с приездом.

Он поднимает голову:

— А, спасибо, Гилберт. Как сам?

Немного потрепались. Такеру подали оладьи. Бобби уминает омлет, а принять заказ у меня Беверли забыла.

— Беверли? — окликаю.

— Что?

— Я оголодал слегка. Можно мне хотя бы один тост? С маслом и виноградным джемом. Как положено.

Беверли отходит, не подтвердив мой заказ, и бормочет себе под нос: «Сам, блин, подойдешь». Я мог бы, конечно, сказать: «Блин у тебя на шее», а смысл? Такер, поливая оладушки сиропом, уточняет:

— Ты, стало быть, тоже ее видел, Бобби?

— А как по-твоему, что я тут делаю?

— Подозреваю, что…

— В Мотли только и разговоров об этой пташке.

Такер заявляет:

— Она не просто обворожительна и прекрасна, но и недурна собой.

У Такера с рождения все шиворот-навыворот.

— Сам я покамест ее не видел, — говорит Бобби. — Но наслышан.

— Значит, — продолжает Такер, — ты прикатил сюда, чтобы ее разыскать?

— Не совсем. — Бобби облизывает вилку от остатков омлета. — Народ как-то умирать перестал, а когда дела идут ни шатко ни валко, отец поручает мне проехаться по всей округе на катафалке — в качестве бесплатной рекламы. Чтобы население держало в уме такой вариант, как агентство Макбёрни.

Я говорю:

— Так ведь ваше агентство — единственный вариант во всей округе.

— Ты прав, Гилберт, но мы все равно должны напоминать людям о своем существовании. Пусть не забывают агентство ритуальных услуг Макбёрни. А то ведь знаешь, как случается: с глаз долой — из сердца вон.