Книга Мой настоящий мужчина - Татьяна Фомина

– Что это?! – голос был таким резким, будто я положила ему дохлых бабочек!

– Вы сами просили принести готовые материалы!

– Я не про бумаги!

– Простите, Владислав Сергеевич. Я вас не понимаю, – я, действительно, ничего не понимала.

– Я про это! – он указал на мою руку.

Я подумала, что опять выпачкалась чернилами. У меня была такая привычка. И я до сих пор ничего не могла с этим поделать. Кроме того, что часто и тщательно мыла руки. Я посмотрела на свои руки, они были чистые! Я непонимающе смотрела на Ревского.

– Я про вот  это! – он ткнул на мой браслет, который явно не соответствовал дресс-коду компании. – Что это?

Я совсем про него забыла. Пиджак я сняла еще утром, он так и висел на спинке моего кресла, а рукава на блузке были три четверти. Так что ничто не скрывало подарок моего сына.

– Браслет, – ответила я и наткнулась на ледяной взгляд голубых глаз. С возвращением, мистер Айс!

– Сними его! – прозвучал приказ.

Возможно, если бы Р2 сказал это другим тоном, или хоть как-то аргументировал, я бы так и сделала. Но исполнить прихоть (не более!) – это, уж, извините!

– Не сниму! На мою работу это никак не влияет! – уперлась я.

Я видела, как потемнели его глаза. Почему-то пришло на ум: «МЧС: Внимание! Ожидается сильный штормовой ветер, возможны осадки в виде снега и льда. Будьте осторожны. Телефон спасательной службы….»

Ну, спасатели мне не помогут. И как говорится: спасение упрямцев – дело рук самих упрямцев.

– Владислав Сергеевич, у нас столько работы, что терять драгоценное время на пустые препирательства – непозволительная роскошь!

Он, не мигая, смотрел мне в глаза. И я уже начала сомневаться, что достучусь до него. Но, видимо, что-то где-то щелкнуло, замкнуло, или перемкнуло, и Ревский открыл папку. Слава богам! В течение дня он периодически останавливал свое внимание на моей руке, но больше замечаний не делал.

Домой я вернулась опять поздно. Наташа уже забрала Егора из садика. Егор возился рядом с Машулей, пока Наташа мыла посуду после их ужина.

– Наташ, оставь, ты, эти тарелки! Никуда они не денутся! – проворчала я, чувствуя, что бессовестно использую свою новую подругу.

– Привет, Вер! Трудный день? – ответила Вельская, но от раковины так и не отошла. – Садись, поешь. Еще не остыло. Там картофельное пюре и тефтельки с сыром. Их Егор просто обожает!

– О, да! Я тоже! – я поняла, что сильно проголодалась. И положила себе неприлично большую порцию, заметив, что Наташа улыбнулась. – Как у вас дела? Как Маша?

– Более или менее хорошо. Машка даже поспала днем долго. Егор подарил мне… вот! – Наташа показала руку с браслетиком. Славный он у тебя! Повезет какой-то девчонке, когда вырастет.

– Ух, ты! Красивый! А меня чуть из-за моего браслета с работы не уволили, – сказала я, отправляя в рот приличный кусочек тефтельки.

– Это как так? – Наташа закончила с посудой и села напротив меня.

– Р2 решил, что я позорю имидж компании, и приказал снять браслет!

– Да, ну нафиг! Что за бред! С каких это пор на работу нельзя носить украшения?

– Не знаю. Наверное, введет новый пункт в трудовое соглашение!

– Ему заняться нечем пока Сергей Вениаминович болеет?

– Да, нет! Как раз заняться есть чем, – вздохнув, ответила я, ковыряя вилкой пюре. Кажется, я переоценила масштабы своего голода. Но откладывать не стала, чтобы не обидеть Наташу и не дать Егору пример, что можно не доедать.

Я рассказала Наташе, как прошел день. Наташа хмурилась.

– Знаешь, Вер, мне кажется, что Ревский завтра выиграет тендер.

– Почему ты так решила? – Я все-таки победила картошку!

– Ему не дадут проиграть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что кому-то нужно, чтобы «Медиаград» не смог выполнить свои обязательства в срок. Сокращение срока, жалоба, да еще и новый заказчик, а Сергей Вениаминович в больнице. Вот кто-то и суетится.

Я задумалась. В рассуждениях Наташи что-то есть. И потом она работала в «Медиаграде», и наверняка была в курсе всех каверз недоброжелателей.

– Ты думаешь, что его сын не справится?

– Не знаю. Честно говоря, он всегда был в разъездах. Но работу выполнял четко, и Сергей Вениаминович никогда его не ругал, а только хвалил. – Наташа как-то вдруг поникла.

– Наташ, ты чего? Не переживай ты за него!

–Да, я сейчас за твоего Р2 как раз меньше всего переживаю, – вздохнула Вельская.

– Так с чего это, моего?! – мне совсем не понравилась ее формулировка. – И я не поняла, а за кого ты переживаешь? За Сергея Вениаминовича? С ним тоже все будет хорошо! Вот увидишь! Подштопают, и будет как новенький! А там и у тебя декрет закончится! И ты вернешься на работу!

– Я не вернусь в «Медиаград», – твердо сказала Вельская.

– Почему? – я опешила.

– Вер, куда я Машку дену? Ты же сама видишь, какой график. А садик Машка не потянет. Слабенькая. Мне врачи уже об этом сказали, что ей будет лучше дома.

– Слушай их больше! Маша – славная! Да, она маленькая, но дети растут быстро. И твоя Маша окрепнет. Не переживай! У меня Егор тоже постоянно болел, когда был совсем маленький, а сейчас, тьфу-тьфу, совсем не болеет!

– Это потому, что мы живем без папы, – раздался в дверях голос моего сына. Видимо, он услышал последнюю фразу. Егор подошел ко мне.

– Егор, что ты хочешь этим сказать? – спросила я, обнимая его.

– Я из-за папы болел, – признался мальчик.

– Егор, что значит «из-за папы»? – Я смотрела на своего ребенка и ничего не понимала. Да, бывший не очень уделял внимания Егору, точнее совсем не уделял. Но Егор никогда не жаловался.

– Он снимал с меня одеяло и открывал окно. Я долго не мог уснуть и мерз. А потом болел, – признался мой сын. Спрашивать, правда, это или нет, я не стала. Егор никогда меня не обманывал, а придумать такое, даже я бы не смогла!

– Машка! – тут же встрепенулась Наташа.

– Маша спит, я ее хорошо накрыл, чтобы она не заболела! – Егорка шмыгнул носом.

– Егор, а почему ты мне ничего об этом не говорил? – не выдержала я.

– Он бы тогда и тебя бы стал обижать, – признался мой сын.

– Кошмар! – возмутилась вернувшаяся Вельская. Она не стала перекладывать Машу, чтобы не разбудить.

– Что еще ты мне рассказывал?

– Мам, ты сама говорила, что ябедничать плохо!

– Егор! Это совсем другое!

– Нет, мам. Я не буду ябедничать. Можно я пойду спать? А завтра ты меня отведешь в садик?