Книга Золотой мальчик - Сара Морган

Наконец Люк взглянул на свой «Ролекс» и неохотно произнес:

— К сожалению, мне пора идти.

— А еще придешь? — спросил Рио.

— Конечно. Очень скоро.

У Кимберли больно застучало сердце.

— Люк…

Он остановил на ней тяжелый взгляд и ледяным тоном сказал:

— В восемь часов за тобой заедет мой шофер. Вот за ужином мы и поговорим.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кимберли задержалась перед дверью гостиничных апартаментов Люка. Ей было необходимо взять себя в руки. А если он до сих пор сердит на нее? Она глубоко вздохнула. Легкой встречи с ним не получится. Она снова и снова задавала себе вопрос, который мучил ее семь лет: правильно ли она поступила, оставив попытки сказать Люку правду? Люк вовсе не пришел в ужас, поняв, что у него есть сын. Да, он был потрясен, разозлен, — но не ужаснулся. Его реакция еще раз убедила ее в том, как плохо она знает Люка.

И вот теперь он ждет от нее объяснений. Охранник проводил Кимберли в огромных размеров гостиную и тут же исчез, оставив наедине с Люком, который стоял спиной к окну и молча смотрел на нее. Красивое лицо Люка было холодным и непроницаемым, он стоял, расставив ноги, словно готовый к нападению хищник. Молчание давило, и Кимберли первая не выдержала напряжения.

— Люк… — Она впилась ногтями в ладони.

— Я не желаю говорить ни о чем, пока мы не разберемся с шантажистом. Очевидно, кто-то действительно угрожает моему ребенку. Где письмо? — Он протянул руку, и она, вытащив конверт из сумочки, отдала ему.

— Но нет никаких улик, чтобы узнать, кто это…

— Уликами займешься не ты. — Люк отдал приказ по мобильному телефону, и спустя минуту вошел мужчина, в котором Кимберли узнала начальника охраны.

Он быстро переговорил с Люком, взял письмо и, уходя, обнадеживающе улыбнулся Кимберли.

— Почему он ничего у меня не спросил? — удивилась она.

Люк усмехнулся.

— Я не мешаю работать своим людям. Рональдо прекрасно справляется с обязанностями. При необходимости он задаст тебе вопросы. А пока что Рио будут круглосуточно охранять и дома, и вне дома.

У Кимберли от страха сдавило живот.

— Ты считаешь, что ему до сих пор угрожает опасность?

— Он — мой сын, — холодно ответил Люк, — и одного этого достаточно, чтобы ему угрожали.

Его будут охранять все время, пока я не увезу его в Бразилию.

Комната закружилась у нее перед глазами.

— Ты не увезешь моего ребенка в Бразилию! Я понимаю, как ты зол, но…

— Нашего ребенка, Кимберли. Мы говорим о нашем ребенке, а то, что я чувствую в эту минуту, даже отдаленно не напоминает злость, — мягким, но зловещим тоном, от которого по телу Кимберли поползли мурашки, сказал он. — Я жду объяснения, хотя нет такого объснения, которое могло бы дать ответ на вопрос, почему ты не сообщила мне, что я был отцом целых шесть лет.

— Я объяснила тебе это две недели назад…

— Только потому, что тебе понадобилась моя помощь! Если бы не письмо с угрозой, я бы никогда ничего не узнал. Это так? — Он ходил взад и вперед по гостиной, и его глаза гневно сверкали.

«А собственное поведение его не возмущает!»

— Я не должна ни в чем оправдываться, Люк. — Голос у нее дрожал, но она не позволит себя запугать. — Ты отвратительно обошелся со мной.

— И ты меня наказала? В отместку за то, что я порвал с тобой, ты лишила меня права узнать о существовании моего ребенка?

— Нет! — взорвалась она. — Но за свои поступки следует отвечать. Спать со мной ты хотел, но желания узнать, не беременна ли я, у тебя почему-то не возникало!

Он сдвинул брови и процедил сквозь зубы:

— Я не исключал такой возможности, но я предохранялся. Ты не могла забеременеть.

— И на этом твоя ответственность кончилась? Жаль тебя разочаровывать, но твои «меры безопасности» не сработали. Я поняла, что беременна, на следующий день после того, как ушла от тебя, — с горечью произнесла она.

— Раз ты была еще в Рио-де-Жанейро, когда узнала, что беременна, то тебе ничего не стоило найти меня и сказать об этом.

— Какая у тебя избирательная память! Но ты ведь не подпустил меня к себе! — Кимберли, дрожа, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам.

Его взгляд был холоден словно лед.

— Дело не в нас, а в ребенке. Ты обязана была сказать мне о нем.

— Но как?! — Она едва не задохнулась от негодования. — Ты что, не понимаешь, что до тебя невозможно добраться? Легче увидеть королевскую особу, чем получить аудиенцию у тебя!

— Ты говоришь глупости…

— Это не глупости. — Она смахнула пряди с бледного лица. — Ты совершенно недоступен для общения. Я не смогла проникнуть сквозь стену из твоих телохранителей и невозмутимых секретарш, чтобы сказать тебе хоть одно слово.

— Ты, наверное, не очень-то старалась.

Его несправедливость жгла как соль на открытой ране. Кимберли обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

— Я дважды звонила, и ты дважды отказывался говорить со мной. А когда я сделала последнюю попытку сказать тебе, что я беременна, и пришла в твой офис, все, что ты сделал, это дал указания шоферу отвезти меня в аэропорт. Ты хотел, чтобы я уехала, и я уехала.

— Я думал, что ты хотела поговорить о наших отношениях. — Он чуть-чуть смутился.

— Нет. Я хотела сказать тебе о моей беременности. А теперь ты обзываешь меня вымогательницей… — Она сунула руку в сумочку и вытащила кипу бумаг. — Это счета. Вот на что я потратила деньги… включая последнюю упаковку памперсов. Счетов на модные дамские туфли ты не найдешь. Мне претило тратить твои деньги, Люк, но я сделала это ради Рио. — Она вложила ему в руки чеки.

Он потерял дар речи и, побледнев, уставился на бумаги, потом швырнул их на диван.

— Я ни за что не оставил бы ребенка…

— Но к ребенку прилагается мать. Сложно, да? Неужели ты изменил бы свой образ жизни плейбоя ради сына?

Он в замешательстве запустил пальцы в гладко причесанные волосы.

— Я не знаю, что бы я сделал… но узнать обо всем… вот так… это тяжело…

— Тяжело? А не тяжело узнать, что ты беременна, а тебе всего восемнадцать, и ты без работы, и одна в чужом городе? Вот это по-настоящему тяжело, Люк!

— Но тебе могла помочь семья…

Она подавила боль — ей трудно было признаться в том, что родители отвернулись от нее, когда она попросила о помощи.

— Родители не одобряли моей карьеры модели, а что уж говорить, когда я стала твоей любовницей и отказалась от всего, лишь бы быть с тобой.