Книга Папа, спаси меня - Ника Янг

Женя обнаружился на первом этаже, он хмуро смотрел в телефон.

— Ты вызвал такси? — тихо спросила я, боясь потревожить хозяина дома и не столкнуться с ним сейчас лицом к лицу. Такая встреча была бы очень, очень нежелательной. Все внутри запульсировало при одной только мысли о том, что мы можем снова увидеться, но я тут же отогнала эти греховные видения, которые следовали за мною по пятам.

— Нет, нас повезет Дикий.

Черт. От одного только упоминания его имени подкосились колени. Стало не по себе, будто бы горло стянуло стальной пружиной, которая начала стягиваться, лишая доступа кислорода.

— Машина во дворе, — я медленно обернулась на его голос, притягательный, сильный, и замерла. Кирилл стоял на последней ступеньке лестницы и оттого казался еще более мощным, внушительным, чем обычно. От него так и веяло ярким, насыщенным, сконцентрированным чувством уверенности в себе и пренебрежением к тем, кто оказался на его пути — в данном случае — ко мне и Жене.

— Ну, поехали, — муж быстро вышел из комнаты, распахнув дверь в шумное и веселое, зеленое и солнечное лето, а я в это время поежилась от морозного, ледяного взгляда, который скользнул по лопаткам, открытой части шеи, плечу.

— Я… — мне казалось, что нужно попросить Кирилла о чем-то, чтобы он не говорил, молчал…но…слов, конечно же, не было. Не было ни единой мысли о том, как оправдаться за свой поступок, как попросить его не придавать значения нашей безумной и бесконечно страстной ночи любви, которая перевернула мой мир всего за несколько часов.

Кирилл хмыкнул, но ничего не сказал. Мужчина медленно сделал несколько шагов, остановился возле меня. Он выглядел как ангел, но белый цвет его одежды — рубашка и хлопковые брюки — не давали усомниться в том, что этот ангел на самом деле является ангелом мести и сосредоточия зла.

Несмело подняла глаза и едва не задохнулась от безграничной, порабощающей и прожигающей насквозь злости. В костре его глаз горело все: недовольство мной как человеком, предавшем дважды — себя и мужа; презрение к малодушию, поскольку я так и не нашла в себе сил признаться в этом наутро; решение, пригвождающее к месту о том, что я для него теперь — человек второго сорта, падшая женщина.

Все это было больно и горько осознавать, потому что каждый из его гвоздей, забитых в крышку моего гроба, был деревянным. Убеждения — неверными. Но оговаривать себя снова я не собиралась.

Прикоснулась к своему животу, в котором, как надеялась, начались процессы по зарождению жизни, и вскинула голову вверх. Я смогу перешагнуть через себя, засунуть гордыню и сомнения так далеко, что не найду их никогда, только ради того, чтобы мой маленький сын был жив и счастлив. И я пойду в этом до конца.

Под внимательным взглядом я прошествовала мимо него к двери. Между нами так и остались висеть недоговорённости и тягостное молчание, пропитанное пренебрежением и злостью.

Женя уже устроился в автомобиле на переднем сиденье. Когда только успел почувствовать себя здесь как дома? Он высунул локоть из окна, чтобы ощутить летний ветер в полной мере и с удобством расположился на пассажирском кресле. Кирилл снова издал смешок и пикнул сигнализацией, чтобы открылись автоматические ворота, выпуская его автомобиль на улицу, на дорогу.

Я села сзади и решила, что не буду смотреть ни на кого из них, буду наблюдать за природой, веселым солнцем, но ни в коем случае не стану как-то проявлять себя. Но даже несмотря на то, что не открывала глаз от пейзажа за окном, от дороги, все равно ощущала кожей, что Кирилл нет-нет, да и глянет на меня в зеркало заднего вида.

Мне стало горько и противно от всей этой ситуации, которая со стороны выглядела даже хуже, чем была на самом деле. Что он думает? Что я — нимфоманка, которая бросается в постель первому встречному, только бы наставить рога мужу? Что я решила вспомнить о том, как хорошо нам когда-то было? Что хочу оживить свою сексуальную жизнь, которая, возможно, за четыре года замужества стала пресной? Что я просто недалекая и неумная женщина, которой нужны приключения, чтобы хоть как-то почувствовать себя живой, нужной этому миру?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я утерла тонкие слезинки, скользнувшие с уголков глаз на щеки и внутренне сжалась. Нет, нет. Не время и не место раскисать. Я сильная и справлюсь со всем.

Автомобиль мягко ехал по дороге, и через несколько километров пути я почувствовала, что напряжение, сковавшее тело, начинает понемногу отпускать. Кирилл ничего не говорил, Женя практически тоже молчал, мучимый головной болью и похмельем, я теребила сотовый телефон с желанием позвонить домой и узнать, как там дела, но каждый раз переворачивала экран вниз, понимая, что не хочу, чтобы Кирилл стал свидетелем моего разговора с малышом.

— А что, — вдруг сказал Женя, разрушив тишину. — Куда твоя блонда делась?

Мне кажется, мы вздрогнули все одновременно: Кирилл, я и машина. Во рту сразу стало сухо, язык стал похожим на наждачную бумагу, или пилочку для ногтей. Я вытянулась в струнку, будто бы имела право на то, чтобы требовать ответа, ждать его от мужчины, который уж точно мне не принадлежит.

Наши глаза встретились с ним в зеркале заднего вида. Кирилл впился в отражение, будто бы хотел высосать через него мою душу, прищурился, оценивая мою реакцию, словно понимал по моему побледневшему в миг лицу, что мне больно и неприятно слышать от него правду о другой женщине. Особенно после того, что было этой ночью.

— А что бабы? — спокойно сказал он, выравнивая руль, но даже не глядя на дорогу, наслаждаясь тем, что я не могу отвести глаз. — Бабы — это мусор, как сортир. Нужны только для того, чтобы справить нужду.

Я скривилась от его мерзких слов, покачала головой, и заметила, как торжествующе блеснули его черные глаза.

— Ну ты аккуратнее, — Женя хихикнул и повернул голову в мою сторону. — Тонь, не слушай его. Он мужчина не женатый.

— И слава богу, — выдохнул Кирилл.

— Да, есть плюсы в свободной жизни, — сладко потянулся Женя. — Идешь куда хочешь с кем хочешь.

Кирилл глянул на него выразительно. Между ними, как я поняла, произошел быстрый мысленный диалог, смысл которого укрылся от меня.

— Будто бы тебя женатая жизнь от этого останавливала, — мрачно прокомментировал Кирилл и достал с подставки солнцезащитные очки. Он натянул темное стекло на нос и больше не поднимал глаз, не смотрел в мою сторону.