Книга Дочь времени [= Дитя времени ] - Джозефина Тэй

Грант хотел ей сказать: «Вам должно быть интересно, что иногда случается с королями. Не забывайте, что и вашу репутацию в любой момент может уничтожить случайная сплетня». Однако он подумал, что своими речами удлинит и так долгий рабочий день старшей сестры, и промолчал.

Пигалица не имела и не желала иметь никакого представления о том, что приговоренный к смерти лишается заодно и всех прав.

— Кажется, у вас появилась навязчивая идея, — сказала она, рассматривая фотографию. — Это плохо. А почему вы все-таки не читаете ваши красивые книжки?

Даже Марта, которую он с нетерпением ждал, чтобы рассказать о своем последнем предположении, кипела ненавистью к Маделин Марч и осталась безразличной к его словам.

— Она же мне обещала! После всех наших переговоров, когда у меня уже почти не осталось сомнений… Я даже обсудила с Жаком костюмы! Так нет, видите ли, она решила, что ей необходимо написать еще один дурацкий детектив. Она говорит, будто он у нее в голове. Все равно ничего путного не выйдет.

Грант сочувственно внимал Марте, ибо хороших пьес всегда мало, а хорошие драматурги — на вес платины, но у него было ощущение, что их разделяет стеклянная перегородка. Пятнадцатый век был ему сейчас ближе любых сиюминутных трагедий на Шефтсбери-авеню.

— Она быстро разделается с детективом, — попытался успокоить он Марту.

— Она сделает его за шесть недель, но откуда я знаю, что найдет на нее потом. Тони Савилла хочет, чтобы она написала для него пьесу о Мальборо, а ты знаешь, если Тони захочет… у него голуби слетят с Адмиралтейской арки. — Однако перед самым уходом, уже стоя у двери, она обронила несколько слов об интересовавшей Гранта проблеме: — Несомненно, все имеет свое объяснение…

«Несомненно!» — хотел он крикнуть ей вслед. Но какое? Эта история ни на что не похожа и совершенно бессмысленна. Историки утверждают, что убийство возбудило ненависть к Ричарду, из-за него народ Англии отвернулся от своего короля и принял чужестранца, а когда Ричарда судили в парламенте, никто даже не упомянул об убийстве.

Ричард был мертв, его сторонники убиты или в изгнании, следовательно, враги могли обвинить его в чем угодно. Но они не стали обвинять его в убийстве.

Почему?

Насколько известно, в стране постоянно шли разговоры об исчезновении принцев. Последнее по времени событие. А враги, собравшись, чтобы заявить об обидах, нанесенных Ричардом людям и государству, промолчали о самом бесчестном из его деяний.

Почему?

Генрих нуждался в любом, даже самом незначительном подтверждении своего права на трон. Народ его не знал, в жилах Генриха не было крови Йорков, однако он не использовал выгоды, которую давало ему обнародование убийства.

Почему?

Генрих наследовал человеку, обладавшему великолепной репутацией, известному от Уэльса до Шотландии, обожаемому народом. И не воспользовался главным козырем — ни словом не обмолвился о чудовищном преступлении Ричарда.

Почему?

Пожалуй, только Амазонка проявила интерес к тому, что занимало Гранта, и не из-за любви к Ричарду, а потому что ее чувствительной душе было непереносимо сомнение. Амазонка могла вернуться из противоположного конца коридора, чтобы оторвать забытый листок в календаре. Однако ее потребность печалиться уступала в потребности нести успокоение.

— Вам не следует так огорчаться, — пыталась она успокоить Гранта. — Вот увидите, объяснение будет проще простого. Вы найдете его. Оно само придет к вам, как только вы переключитесь на что-нибудь другое. У меня всегда так бывает, когда я забываю, где что лежит. Ставлю себе чайник или считаю стерильные повязки и вдруг вспоминаю: «Бог ты мой, да это в кармане плаща». Ну, то, что я никак не могла найти. Вот и вы не огорчайтесь.

Сержант Уильямс уехал в Эссекс помогать местной полиции искать преступника, ударившего старуху торговку латунной гирей по голове и бросившего ее мертвую среди шнурков для ботинок. Так что на помощь Скотленд-Ярда Гранту рассчитывать не приходилось.

Помощь пришла только через три дня в виде юного Каррадина. Грант подумал, что, пожалуй, он мог бы быть чуть менее рассеян, да и самодоволен тоже. Все же как хорошо воспитанный юноша Брент сначала поинтересовался здоровьем Гранта, после чего, получив удовлетворительный ответ, достал какие-то записки из бездонного кармана пальто и сквозь очки в роговой оправе устремил сияющий взгляд на коллегу.

— Ваш святой Мор мне даром не нужен, — заявил он, впрочем, весьма довольным тоном.

— А вам его никто и не предлагает.

— Он все наврал. Все.

— Я так и думал. Выкладывайте-ка ваши факты. Лучше со дня смерти Эдуарда.

— Начнем. Эдуард умер девятого апреля 1483 года в Лондоне. Естественно, в Вестминстере, хотя тогда это не было одно и то же. С ним жили королева, дочери и младший сын. Наследник же жил и учился в Ладлоу под присмотром брата королевы, лорда Райверса. Думаю, вам известно, что родственники королевы были очень близки к трону. Вудвиллы были везде.

— Знаю. Давайте дальше. Где был Ричард?

— В Шотландии.

— Что?!

— Да, да, в Шотландии. Вы спросите, потребовал ли он коня, чтобы мчаться в Лондон? Нет.

— А что он сделал?

— Заказал заупокойную мессу, на которой была вся знать севера, и в присутствии всех дал клятву верности юному наследнику.

— Интересно. — В голосе Гранта не было теплоты. — А что делал Райверс, брат королевы?

— Двадцать четвертого апреля он выехал с наследником в Лондон в сопровождении двух тысяч хорошо вооруженных воинов.

— Вооруженных-то зачем?

— Понятия не имею. Мое дело — факты. Дорсет, старший сын королевы от первого брака, взял в свои руки арсенал и сокровищницу в Тауэре и начал вооружать корабли на Ла-Манше. Приказы Совета подписаны Райверсом и Дорсетом — avunculus Regis и frater Regis uterinus.[17]Подписи Ричарда нет. Но это не лезет ни в какие ворота, если вспомнить, что Эдуард в своем завещании недвусмысленно назначил Ричарда опекуном наследника и протектором королевства, какие бы там слухи ни ходили. Заметьте, одного Ричарда.

— Да, похоже на правду. Он всегда безгранично доверял Ричарду. И как брату, и как государственному деятелю. А что, Ричард тоже собрал армию, прежде чем отправился на юг?

— Нет, с ним были шестьсот рыцарей из северной знати. Двадцать девятого апреля он был уже в Нортгемптоне и, несомненно, собирался присоединиться к кортежу из Ладлоу. Впрочем, это только домыслы, потому что факты говорят, что Райверс с юным наследником уже отправились в Стрэдфорд. В Нортгемптоне Ричарда встретил лишь герцог Букингемский с тремя сотнями людей. Вы о нем что-нибудь знаете?

— Немного. Он был другом Эдуарда.