Книга Строптивая невеста. Любить нельзя убить - Мика Ртуть

— Показывай.

Тролль привел Рене к кабинету Фурии, перед которым толпились студенты. Из-за двери доносился ее хриплый бас.

— Есть фониль! Работать, — закивал тролль.

На его голос обернулось несколько студентов, с настороженно-враждебным любопытством уставились на Рене. Все как всегда. Увидели урода — записали в порождения зла. Тупые идиоты.

— Молодец, зеленый. Умница, — улыбнулся троллю Рене и выдал еще две морковки. — Показывай еще.

Зеленый радостно закивал и потопал дальше, раздвигая толпу студентов и на ходу грызя корнеплод. Вся его бугристая шкафообразная фигура выражала искреннее счастье.

— Здесь есть. — Тролль ткнул корявым пальцев в дверь, на которой было написано «кастелян» и обозначены часы приема. — У-у! Ушла. Не любить. Злая.

— Морковку не дает? — полюбопытствовал Рене.

— Не дает! Ругать Зяма, говорить «плохой Зяма». У-у! — пожаловался зеленый.

— Зяма хороший. Очень хороший Зяма. Ешь еще морковку и стой здесь. Если придет кастелян... или фрау Марта придет, то скажи громко: Зяма хороший. Понял?

— Понял! — просиял тролль. — Зяма хороший! Ты хороший! Чесать?

Тролль смотрел с такой надеждой, что Рене не выдержал, протянул руку и почесал бугристую, словно жаба, голову. За ухом.

Тролль утробно затарахтел и зажмурил страшные желтые глаза с вертикальными зрачками.

— Хороший Зяма, умный Зяма. Жди тут.

Замок на двери кастеляна поддался легко. Единственное охранное заклинание — еще легче. Рене даже удивился: кругом же голодные студенты-маги, от них надо запираться на сейфовые замки, иначе сопрут все что не приколочено гвоздями, а что приколочено — сопрут вместе с гвоздями. Никакого понятия о безопасности. Ну вообще никакого.

То, что фониль не был даже накрыт элементарным воздушным куполом с личным паролем, лишь подтвердило вывод: безопасность тут — ниже всякой критики. Приходи, кто хочешь, звони, кому хочешь.

Вот примерно как сейчас Ренар.

Набрав восьмизначный номер, он дождался ответа телефонистки.

— Цветочный магазин. Слушаю вас.

— Два-тринадцать, — подавив тяжкий вздох по поводу изумительной совершенно конспирации, сказал Рене. Нет, ну это же прекрасно: в Астурии — Оранжерея, во Франкии — цветочный магазин. И никто, совершенно никто не догадается, что же там за контора-то такая, торгующая лилиями оптом и в розницу.

— Соединяю, — прощебетала телефонистка, и тут же в трубке щелкнуло и раздался усталый мужской голос.

— Слушаю.

— Мыв Академии, все в порядке.

— Хорошенькое в порядке. Не успели внедриться, и уже скандал. Лестница — твоих рук дело?!

— Я хоть раз промахнулся? — возмутился Рене.

— Самонадеянный гаденыш, — одобрительно хмыкнули в трубке. — Ладно. Раз не твоих, то выясни, чьих. Нам не нужен очередной скандал, мы только наладили отношения с Гельмутом. Что с контактом?

— Налаживаем. Неплохие перспективы. Но мадемуазель Брильен мешается под ногами и грозит спутать нам все карты. Зачем вы прислали ее сюда?

В трубке хохотнули.

— Даже не надейся, мадемуазель останется. Привыкайте, кому-то из вас придется на ней жениться.

Ренар выругался про себя и почти спокойно пообещал:

— Я сделаю все возможное, но за ее жизнь отвечать не собираюсь. Здесь небезопасно для юных дев.

— Не моя забота. А ты свою задачу знаешь.

— Знаю и выполню.

— Жду результат, не разочаруйте меня. И напоминаю, останется только один.

В трубке послышались короткие гудки. Собеседник Ренара был немногословен. Всегда. С самого его рождения.

— Демоны бы тебя побрали, — с тоской пробормотал Рене. — Может, проще сразу сдохнуть?

— Проиграешь и сдохнешь, — ответила трубка и замолчала уже окончательно.

Положив трубку на рычаги и покинув комнату кастеляна, Рене отдал троллю оставшуюся морковку, еще раз почесал каменную башку и пошел обратно. На пятый, чтоб его, этаж без лифта.

И какого, спрашивается, демона он не наябедничал на Мориса? Достаточно было бы рассказать о планах братца жениться на Ольге, и все. Красавчик бы наверняка сошел с дистанции. Потому что тот, кто всю жизнь вынужден терпеть боль и жалость — не может не ненавидеть. И никогда не простит.

Прощать — это вообще не в привычках темных магов. Особенно темных магов из древнего рода Д'Амарьяк.

ГЛАВА 10. О романтике, пари и супружеском долге

Ольга

Прогулка по городу началась с посещения банка. По просьбе Ольги. Ведь наличных у нее было совсем мало, а платья и необходимые для учебы материалы надо было на что-то покупать. В Астурии, в отличие от родного Владимира, у нее не было неограниченного кредита в любом магазине. Вообще ни в каком не было.

Конечно, она могла бы отправлять все счета королевскому казначею, на правах почти официальной невесты Гельмута. Но сбежать от жениха и присылать ему счета за свои наряды было бы как-то нелогично. И глупо. И унизительно. И вообще, у нее достаточно своих средств.

Так ей казалось ровно до того момента, как управляющий банком вместо денег выдал ей тысячу извинений.

— Доступ к счетам вашей светлости заблокирован, — с видом идущего на казнь сообщил герр Штольц. — Мне очень жаль.

Ольга опешила. И заодно порадовалась, что зашла в банк одна, оставив гэльсов и Элизу в ближайшем открытом кафе наедине с лимонадом. Как чувствовала, что будут проблемы.

— Этого не может быть. Матушка не имеет права распоряжаться моим счетом!

— Прошу прощения, но ваш депозит — в руссийском банке, и на наш запрос они ответили отказом. — Пышные усы герра Штольца печально обвисли, и сам он едва ли не мел хвостом по полу, как виноватая гончая. — Если желаете воспользоваться помощью международного поверенного, буду счастлив порекомендовать...

— Погодите. Как они могли отказать, я же совершеннолетняя, и это мои личные средства!

— Возможно, э... только возможно, ваша светлость, это распоряжение русийского императора. Больше ни у кого нет подобной власти.

Сжав кулаки и мысленно пообещав его императорскому величеству самое мерзкое и заковыристое проклятие, Ольга выдохнула и улыбнулась:

— Уверена, это недоразумение вскоре разрешится.

— Не сомневаюсь, ваша светлость, — с облегчением склонил голову управляющий. — Совершенно не стоящее внимания недоразумение!

— А до тех пор вы могли бы открыть мне кредит.

— Э... это большая честь... — герр Штольц снова заюлил, как уж на сковородке. — Но, видите ли, ваша светлость, мы бы очень хотели...