Книга Госпожа отеля «Ритц» - Мелани Бенджамин

А потом она пытается представить, что сказала бы Лили, если бы увидела, как она вытирает слезы Астрид или треплет Фридриха по плечу, когда тот не получает писем. Но Лили здесь нет, а Бланш вынуждена жить бок о бок с этими людьми, учиться общаться с ними – конечно, не с худшими из них, а с теми, кто просто выполняет приказы. Ведь у всех человеческих существ есть что-то общее…

Разве нет?

Через два дня после того, как их корабль пришвартовался в Шербуре в 1937 году, Лили приехала в отель «Ритц»; Бланш так живо помнит первую реакцию Лили на мир, в котором она жила.

Исчез самоуверенный миниатюрный революционер, который сошел с парохода и, миновав всех таможенников, попал во Францию без паспорта и визы, вооруженный только хитростью и умением ладить с людьми. Его место занял застенчивый ребенок, ошеломленный окружающим и льнущий к Бланш.

– Ты живешь здесь, Бланш? – продолжала спрашивать Лили, хотя та уже дала ей с десяток утвердительных ответов. Лили разинула рот, глядя на высокие потолки с гипсовыми украшениями; крепко прижала к груди зонтик, когда швейцар в цилиндре бросился его забирать; заморгала от розового света – света, который, по мнению Сезара Ритца, представлял любую женщину в самом выигрышном виде. Нигде в Париже не было такого света, как здесь; только в «Ритце» все дамы были красивы, независимо от возраста и социального положения.

Независимо от того, какие секреты они скрывали.

– Еще у нас есть квартира. Официальный адрес. – Аузелло снова переехали, и теперь у них была прекрасная четырехкомнатная квартира на престижной авеню Монтень, недалеко от Елисейских Полей. Бланш убедила Клода, что это место больше соответствует его статусу; широкая, обсаженная деревьями улица стала прибежищем для многих модных домов, включая Мейнбохер, Молине, Вионне, Пату и Люсьена Лелонга.

Лили не совсем понимала, как Бланш и Клод могли иметь квартиру и при этом жить в «Ритце». Бланш пришлось признать, что это выглядело несколько экстравагантно. Чтобы закрыть тему, она повела Лили в бар и представила ее всем присутствующим. Бланш не могла не заметить, что Фрэнк Мейер, похоже, узнал ее новую подругу; он поднял брови, как и Лили, что было странно, так как, по словам девушки, она никогда раньше не была в Париже.

– Мадам, – сказал Коул Портер с легким изящным поклоном. – Не могу не счесть за честь знакомство с вами!

Лили скептически посмотрела на него, и Бланш догадалась, что она плохо понимает игру слов; английский и французский точно не были ее родными языками. Но внезапно Лили просияла, глядя на Коула, и Коул просиял в ответ. Как будто один ребенок внезапно увидел другого среди толпы взрослых. Они были почти одного роста, с одинаково круглыми и темными глазами; даже их кожа была одинакового оливкового оттенка.

– Вы, должно быть, знаменитый бродяга, – прогремел Хемингуэй, беря ее нежную ручку в свою огромную лапу. – Я напишу про вас книгу.

– Встань в очередь, Лили, – сказала Бланш, хлопнув Хэма по плечу. – Он всем так говорит.

– Это лучший способ подцепить девушку, – признался он с мальчишеской застенчивой улыбкой, и Бланш невольно рассмеялась.

– А где Скотт? – Она огляделась по сторонам; он не сидел на своем обычном месте, приставая к Фрэнку, у которого всегда хватало ума и такта прервать гостя, когда тот становился слишком назойливым.

– Вернулся домой. В старую добрую Америку. Им с Зельдой пришлось вернуться – говорят, у нее какие-то неотложные дела.

– Жаль. Надеюсь, ничего серьезного. – На самом деле Зельда не нравилась Бланш. Она была капризной и хищной, как ястреб. Ее узкие голубые глаза всегда выискивали слабость, больное место, в которое можно вцепиться. Но Бланш восхищалась ее стремлением не отставать от Скотта в количестве выпитого. Хоть и не была в восторге от результатов их попоек – иногда Бланш казалось, что за Фицджеральдами должна следовать специальная бригада, нейтрализующая итоги их пьяных пирушек, ранящих споров и сокрушительных скандалов.

– Мы тут будем пить чай, Бланш? – Лили расслабилась в баре, который во многом отличался от других помещений «Ритца» – здесь было почти уютно. Но Бланш покачала головой.

– Нет, Клод ждет нас на террасе в саду. – Наступил октябрь, но было еще достаточно тепло, чтобы пообедать на улице.

Она неохотно попрощалась с друзьями и повела Лили на террасу. Они шли по длинному коридору, соединяющему два крыла – его называли коридором грез, – и Лили хмурилась, когда Бланш указывала на освещенные витрины, где были выставлены предметы роскоши: ручки «Марк Кросс», сумки «Луи Виттон», флаконы духов «Герлен», бриллиантовые ожерелья «Картье». Предметы, недоступные большинству парижан, но привычные для тех, кто останавливался в «Ритце». Продавцы платили немалые деньги, чтобы рекламировать свои товары здесь; Клод очень гордился этим изобретением и говорил, что такого нет ни в одном другом отеле. Но Лили только мрачно смотрела на лакомства, от которых большинство людей пускали слюни.

Она была такой же мрачной во время чаепития; по мере того как им подавали все новые деликатесы – изящные маленькие бутерброды с паштетом, изысканные пирожные в помадной глазури, засахаренные орехи на серебряных блюдах в форме лебедей, – дискомфорт Лили становился все более очевидным. Но Бланш заметила, как она украдкой сунула в свою потрепанную сумочку несколько лакомых кусочков, а заодно прихватила пару столовых приборов и салфеток. Оставалось только надеяться, что Клод этого не заметил.

Клод выглядел так, будто страдал от изжоги. Бланш слишком поздно поняла, что они с Лили никогда не поладят. А ей следовало бы знать это с самого начала! Ведь Клоду и Перл не нравилась… Как глупо она поступила! Как наивно было изображать маленькую девочку, которая хвастается новым другом! И слава богу, что Лили не пришлась ко двору в драгоценном «Ритце» Клода-педанта, Клода-зануды. Он никогда не изменится! Какой жестокий трюк он выкинул в начале их знакомства, ослепив Бланш так, что она не смогла разобраться, кто он на самом деле.

Но ведь и она его обманула… Она это точно знала.

Ужас, в который приводили Лили роскошь, показная упорядоченность «Ритца» и вышколенность его сотрудников, стал слишком очевидным из-за ее упорного молчания. И отрывистые ответы Клода тоже говорили о многом. Бланш обнаружила, что она одна продолжала болтать, постепенно выдыхаясь от усталости. Реплики о погоде и моде, рассказы о путешествиях и корабельных развлечениях были встречены гробовым молчанием, а потом она совершила ошибку, заговорив о политической ситуации во Франции.

– Социалисты! – Клод с трудом выговорил это слово. – Они все еще хотят объединить сотрудников нашего отеля в профсоюз! Во время всеобщей забастовки они уже пытались провернуть это, но, к счастью, я смог их остановить.

– Но почему? Что плохого в профсоюзах? Люди имеют право на минимальную заработную плату! – Лили ожила; она скомкала салфетку, ее черные глаза сверкали.

– Сотрудники «Ритца» ее получают; они получают даже больше! Наши зарплаты самые высокие среди отелей Франции, и у нас нет проблем с отпусками.