Книга Проданное счастье - Валентина Кострова

Пинаю колеса машины, сержусь на самого себя. Можно, конечно, всю ночь провести под окнами, караулить до утра, но не факт, что не усну, не пропущу ее выход.

Сажусь за руль, звоню Руслану. Моя просьба станет моим первым нарушением законов, но когда на кону счастье,никакие законы не  имеют над тобой власть.

— Алло.

— Рус, пожалуйста, узнай мне на каком поезде, в какое время уезжает та девушка, о которой мы с тобой сегодня разговаривали.

— Похоже, это что-то очень личное, - иронизирует Алиев. – Постараюсь узнать быстро, вдруг поезд будет утром. Жди моего звоночка.

— Хорошо.

21 глава

Не курю. Точнее в студенческие годы курил, потом как-то с этим завязал. Сейчас по дороге домой, заехал в магазин и купил пачку сигарет. Дома переоделся в сухую одежду, сел за стол, поставил возле себя ненужную чашку. Подобие пепельницы.

Я ждал звонка. Сейчас все зависело от Алиева. Мне очень хотелось, чтобы все у него получилось, плевать, что это нарушает частные права. Я должен попытаться еще раз поговорить с Майей. Разговор в машине был ни о чем, что-то пыталась мне объяснить, путалась в своих эмоциях, в итоге в конце получилось все как-то скомкано и непонятно.

Даже если Савва ее сын, что в этом такого? Не понимаю ее страха. Не понимаю ее утаивание этого факта. Да я бы с пацаном подружился.

Тру лицо ладонями, опять мысли уводят меня в несуществующее будущее, а проблемы настоящего так и не решаются. Смотрю на черный экран мобильника, мысленно взываю к другу. Он словно слышит меня, телефон оживает на столе.

— Да.

— Поезд 751, отправляется в пять тридцать утра. Вагон десятый, место надо говорить?

— Я оценил твою подколку.

— Это на Москву, если что.

— На Москву? – моему удивлению нет придела. – Чего это она так окольными путями добирается домой?

— По секрету скажу, на нужный ей поезд билетов нет, а через Москву она едет с пересадками.

— Логично. Спасибо.

— Да не за что. Смотри, не проспи.

— Поставлю будильник.

Сразу, как только заканчиваю разговаривать с Руслана, ставлю будильник. Я давно не чувствовал себя таким сумасшедшим, готовым сорваться следом за девушкой, которая понравилась. Майя все же встряхнула меня после смерти Эли и детей. Она вернула мне способность видеть мир в красках, чувствовать вкус, чувствовать запахи, чувствовать жизнь. И не хочется вновь оказаться в замкнутом пространстве своего одиночества.

Просыпаю самостоятельно. Смотрю на темный потолок, прислушиваюсь. На улице вновь идет дождь. Типичная питерская погода. Не жду, когда прозвенит будильник, встаю. Привожу себя в порядок, одеваюсь в джинсы и толстовку. Потом вернусь домой, переоденусь в костюм, сегодня есть дела в суде, нужно выглядеть соответствующе.

Город почти пустой. На дорогах такие же ненормальные, ранние пташки, как я, и такси. К счастью, мосты давно опущены. Один раз я так попал, забыл о разводах, пришлось терпеливо ждать, когда пройдут корабли и возобновится движение.

Вокзал живет своей самостоятельной жизнью. Ему все равно, что творится вокруг, поезда приходят и уходят строго по расписанию. Думаю, что эти стены не раз становились свидетелями радостных встреч и слезливых прощаний.

Выискиваю в пассажирах знакомый силуэт. Я еще не знаю, что буду ей говорить, обещать. Еще до конца не понимаю, чего я хочу лично сам услышать. Обещания писать-звонить? Обещание вернуться? Обещание любить?

Впереди идет девушка в темном берете, в оранжевой куртке. Я хватаю ее за локоть.

— Извините, - примирительно произношу, поняв свою ошибку.

Если я ее не узнаю? Пропущу в этой толпе. Ненужная паника не вовремя накрывает, я потерянно озираюсь по сторонам. Смотрю на часы, до отправления поезда двадцать минут. Подхожу к табло расписания, нахожу нужный мне номер поезда, узнаю на каком пути он стоит.

Десятый вагон. Встаю неподалеку от двери с проводницей, внимательно слежу за всеми подошедшими людьми. Сердце екает, когда вновь вижу черный берет, только девушка не в оранжевой куртке, а в знакомом мне черном пальто.

— Майя! – негромко ее зову, подхожу ближе. Она замечает меня, хмурится, не верит своим глазам.

— Натан? Что ты тут делаешь?

— Разговор у нас получился не очень, - наши руки соприкасаются, пальцы привычно переплетаются. Она прикусывает губу, сводит брови к переносице, и в глазах застывают слезы.

— Зря ты пришел. Я не изменю своего решения. Савве я нужна. Прости, - крепче сжимает мои пальцы. – Я бы с радостью что-то изменила.

— Но ты же вернешься? Ты же не бросишь учебу?

— Я тебе уже говорила, что взяла академический отпуск на год, потом будет видно. Некоторые вещи не от меня зависят, - ее слова постепенно до меня доходят.

Я не хочу верить, что мы последний раз видимся, но при этом осознаю, что я не сорвусь за ней следом в другой город, она не останется, потому что нужна своему брату. Какая-та безвыходная ситуация получается, а отношения на расстояния это не для меня и не про меня.

Как глупо все складывается. Только поверил в возможность личного счастья, а оказалось, что это все мимолетно. Временно. Усмехаюсь, стискиваю ее руку.

— Номер телефона у тебя мой есть, звони если что, - глухо произношу.

— Натан... – шепчет, подается вперед, я не в силах ее оттолкнуть от себя.

Прижимаю ее к себе, крепко-крепко, едва давая ей дышать. Прижимаюсь к ее холодным губам. Жадно целуюсь, настолько жадно, насколько хватает кислорода в легких. Я хочу запомнить вкус ее губ. Запомнить, как крепко она сжимает лацканы моего пальто. Запомнить, как тяжело дышит, едва отстранившись от меня. Запомнить блестящие от слез глаза, полные разных чувств, которые не хочу понимать и разбирать.

— Поезд скоро отправляется! – врывается в нашу иллюзию близости громкий голос проводницы.

— Береги себя. Брату скорейшего выздоровления.

— Спасибо. Ты тоже береги себя.

Банальности, но такие необходимые, чтобы еще чуть-чуть побыть рядом, минуту растянуть до бесконечности.

Майя первая отстраняется, криво улыбается, берет свой чемодан на колесиках, подходит к проводнице. Протянув ей билет, смотрит на меня через плечо. Заходит в вагон, я иду следом за ней, смотрим друг на друга через стекла. Останавливается, кто-то ей там в вагоне помогает закинуть чемодан наверх, садится к окну, прилипает к нему. Я подхожу ближе, протягиваю руку раскрытой ладонью. Сразу же прикладывает свою раскрытую ладонь.

Никогда не любил прощаний. И теперь их еще больше ненавижу. Слишком больно, особенно когда понимаешь, что внезапно дорогой тебе человек уезжает далеко и не вернется. Она не вернется.