Книга Град темных вод - Карина Вран

— Пи… — открыла было рот объявившаяся фея, но девушка резко вскинула руку.

— Стоп! Никаких писем, оставь на хранение. И, ради Вселенной, помолчи.

Феечка сделала круг вокруг хозяйки, затем зависла перед лицом Хэйт, склонив головку и изогнув тельце, так, что стала, хоть и отдаленно, смахивать на вопросительный знак.

— Почему? — нехотя уточнила адептка, если б не внезапное послушание посланницы — и говорить бы ничего не стала. — Видишь, какая благодать? Гору, небо? Звуки тут излишни, чужеродны. А письма — просто не хочу ничего читать.

Фея долго и задумчиво глядела на пришлую, затем спикировала на уступ. И уселась, чуть поодаль от Хэйт. Поерзала — видимо, крохе было неудобно, потом подтянула ножки и улеглась на спину, закинув ручонки за голову. Глядя на звезды.

— Заждались? — вопросила адептка, окидывая взглядом пещеру с ежами.

В голове после передышки прояснилось, эмоции перекипели и сошли на нет. Если вдуматься, идеальное состояние для убийств.

Ежики, потешные и кроткие с виду зверюшки, топтались на своих местах, включая и того, что с пятой попытки угробила в прошлый визит Хэйт. Реснувшийся за время отсутствия пришлой еж был ближе всех ко входу, поэтому ему не повезло снова. Парочку, на которой недавно так печально все закончилось, она обошла. На третьего моба пришлось потратить пару игл, одна ушла в «молоко», зато вторая вошла в «уязвимую точку», что автоматически означало критический удар. Так, приноравливаясь к своеобразному оружию, девушка обошла всю пещеру, методично изводя семейство иглоспинов (запас игл обновила до тех же двенадцати Бестия, перед дверьми).

Паре ежей-соседушек улыбнулась удача — на них не хватило игл из-за промахов, так что к ним Хэйт подходила безоружной (трубка без иголок за таковое считалась исключительно формально).

— Шестнадцать, потратила все, — отчиталась, воскреснув, перед Таришей адептка: ежи не подвели, устроив ей быстрое, хоть и болезненное, перемещение.

— Лучше, — отозвалась Бестия.

— Лучше, — согласилась Хэйт.

— Тариша, за все время, что я тут, я видела только тебя и Мать Дома, неужели в обители нет других Бестий? — поинтересовалась адептка по пути к пещере. — Столько места — и никого из числа обитателей.

Дроу остановилась, и, округлив глаза, повернулась к Хэйт (та впервые видела столь яркую мимику на лице Бестии).

— Прямо сейчас в обители более сотни старших сестер. Но не думай, что встретишься с ними: если Бестия не хочет, чтобы ее увидели, никто ее не увидит.

— Невидимость? — в Хэйт взыграло любопытство. — Маскировка?

На лице дроу отразилось сомнение.

— Я покажу. Мать, хоть почему-то и верит тебе, возьмет с тебя клятву, потому расскажешь кому-то ты вряд ли. И едва ли рассказу твоему поверят.

Квартеронке вспомнилось название достижения, полученного, когда она только вошла в обитель: «Те, кого нет». Название твердило: это очень непростые неписи. И Тариша это доказала лишний раз, прямо на глазах изумленной адептки подойдя к стене и… растворившись в ней.

Гладкая каменная поверхность — Хэйт тут же ощупала место, где дроу слилась со стеной — не имела ни трещин, ни выемок. Спрятаться было негде.

А потом из стены, будто та была пластилиновой, неспешно вышла женская фигура: сначала выставленные вперед руки, затем все остальное. Фигура поначалу была безликой, цветом и «фактурой» полностью сливаясь с камнем, но когда Тариша вышла полностью, облик ее восстановился.

«Она от нее, что, отпочковалась?!» — Хэйт снова потрогала стену: камень, как камень.

— Пока есть камень, пока есть тьма — Ашшэа сокроет своих дочерей, — проговорила Тариша, явно не испытывающая дискомфорта от «слияния» с камнем.

— А что ты будешь делать в солнечную погоду и в чистом поле? — продолжала допытываться адептка.

— Укроюсь в траве и дождусь наступления ночи, — легонько приподняла плечи Бестия.

— А в пустыне? В песок зароешься?

— Именно.

«Отнюдь не простые неписи», — Хэйт покачала головой, прикидывая, насколько безопасно для обычных обитателей Тионэи соседство с таким орденом.

— Спроси Мать, она лучше меня расскажет, как и зачем появились Бестии, — Тариша словно мысли пришлой прочла. — За многие возможности — обильная плата. Если Ашшэа будет угодно — ты станешь одной из нас.

«Шипастым монстром, растворяющимся в стенках?» — эту мысль Хэйт не стала озвучивать, хватило здравомыслия.

— Просто шок. Шок и трепет, — пробормотала она, решая, что ей срочно нужна доза «нормальности». — Выход!

Нормальности ей захотелось своевременно: в холодильнике, не считая половины торта, ветер гулял, намекая на скорый визит мышки с веревкой. На дворе, что стало непривычным с некоторых пор, была не ночь, а поздний вечер, но супермаркет работал до двадцати двух, так что за покупками сходить Вероника успела. К продуктам и средствам гигиены затесалась упаковка (рука сама потянулась, а выложить из тележки — не поднялась) широких алых свечей разной высоты, из двенадцати штук. На упаковке значилось: «Свечи рождественские», но Вероника назвала бы их иначе: «Свечи обители Бестий». Похожи были, в самом же деле.

Кроме того, она еще и побегать успела, хоть и в потемках — ноги полезно разминать не только в фэнтезийном мире.

После ужина, прикинув за и против, девушка позвонила Галке, договорилась о визите на завтра (вместо выходных). Галя ответила без каверзных вопросов и астрономических эпитетов: «Приезжай». И было в ее голосе что-то такое, что Вероника поняла: приехать надо обязательно.

То, что продемонстрировала ей Тариша, никак не шло из головы девушки, даже для виртуального мира это было как-то… слишком. А то, что не удается из мыслей изгнать, чаще всего идеально ложится на холст — эту истину Вероника уяснила еще в младших классах, правда, тогда это были картон и гуашь (или бумага и карандаши, а то и просто шариковая ручка и поля тетрадок).

Темное место в доме имелось — кабинет, в котором она писала лича Годфри. Реквизит в виде свечек был куплен — крайне удачно, прям под вдохновение. Холсты и прочие принадлежности про запас Вероника в доме держала в обязательном порядке, идея — буквально висела в воздухе, требуя воплощения. Даже подсвечники, бронзовые, старинные, тяжелые — такими убивать можно, причем не сильно утруждаясь — и те наличествовали.

Вышла из кабинета она на рассвете, выжатая, как лимон. Картина и потушенные свечи остались внутри. На холсте с подсыхающей краской выходила из гладкой цельнокаменной стены дроу, прекрасная и отталкивающая одновременно. Фигура ее была наклонена вперед, одна ступня еще соприкасалась с плоскостью стены; снизу, по талию дроу была «каменная», выше, с неровным переходом, камень уступал место темно-пепельной коже. Алые свечи и шипы, покрывающие одеяние дроу (нижняя половина красовалась шипами каменными), вместе создавали острые, ломаные, пугающие тени. В зрачках дроу плясали язычки пламени.