Книга Седьмой воин - Алим Тыналин

Кокжал подошел к нему. Здоровый, аки бык, солнце заслонил.

– Ты хороший боец, урусут. Я видел, что ты сделал с Шоной. Меня чуть не застрелил. Кстати, где твое гром-оружие? В ауле?

Это он о пищали, что ли?

– Где еще, там, конечно, – ответил Ерофей. – В следующий раз не промахнусь, обещаю.

– Дерзкий ты, урусут, – пожаловался Кокжал. – Давай попробуем тебя обломать.

Махнул людям.

– Тащите его в яму.

Ерофея подхватили и поволокли. Разрезали путы. Швырнули в дыру.

Дно неглубоко, в два человеческих роста. Но упал Ерофей неловко, как куль с мукой. Бок отшиб, сломанные ребра и раненая нога обожгли болью.

Услышал, как Кокжал приказал где-то сверху:

– Тащите Балгу. Посмотрим, кто кого.

Боль чуть утихла. Ерофей сел на землю. Потер онемевшие руки. Огляделся.

И впрямь яма. Небольшая, прямоугольная. Тати сверху столпились, глядят, улыбаются. Кокжал рану на лице пощупал.

Что за напасти? Землица местами сильно влажная. Кровью да нечистотами смердит.

Тати расступились, пропустили тощего верзилу. Голый по пояс, в штанах из козьей шерсти. Морщинистый, сутулый. На голове жидкие волосы. Спрыгнул в яму, поглядел на московита. Улыбнулся. Зубы острые, будто заточил намеренно.

Какие тут все весельчаки, однако.

– Это Балга, урусут, – пояснил Кокжал. – Лучший боец. Мы всех, кто к нам попал, бороться заставляем. Кто победил, тот и жив остался.

Балга весь в шрамах, жилистый. Силен. Руки длинные, до колен. Видать, давно здесь бьется.

– Вставай, урусут, – закричали разбойники. – Дерись!

Ерофей руку поднял, помотал головой. Сказал собрату по несчастью:

– Не надо, друг. Давай не будем устраивать им потеху.

Балга оскалился.

– Зря стараешься, – заметил сверху Кокжал. – Мы не кормим пленников. Едят, что придется. Обычно собачатину и трупы побежденных врагов. Балга уже давно на этом корме. Ты для него очередное блюдо.

Пригляделся Ерофей. Глаза у верзилы мутные. Взгляд безумный. Ничего не поделаешь, придется биться.

– Ну все, хватит разговоров. Начинайте бой.

Сверху швырнули саблю. Она воткнулась между пленниками в землю, закачалась.

Балга бросился к оружию.

Тати разом закричали.

Долговязый схватил саблю.

Кинулся на Ерофея.

Замахнулся.

Пришлось кувыркаться в сторону.

С раненой ногой, с изломанным телом.

Еле успел.

Развернулся Балга, снова ударил.

Руки длинные, задел чуть по спине.

Взвыл Ерофей от боли.

Скоро живого места не останется.

Подхватил на ходу горсть земли, швырнул в противника.

Моргнул долговязый, вытер лицо.

Ерофей сбил его с ног.

Уселся на грудь, сдавил.

Сабля улетела в сторону.

Балга извивался длинным телом. Пытался скинуть московита.

И сумел ведь, образина.

Задел по сломанным ребрам.

Ерофей охнул, накренился.

Балга его опрокинул. Взобрался сверху. За горло схватил, зубами у лица защелкал. Аки пес бешеный.

Волосы Балги в рот полезли.

Захрипел Ерофей, туман глаза застил.

Что делать, пришлось угомонить вражину неистового.

Обхватил руками его голову костлявую. Пальцами большими нащупал глаза. И надавил, что есть силы. Аж брызнуло чего-то.

Балга закричал, как резаный.

Ерофей сбросил его. Опять навалился сверху.

Верзила выл дурным голосом. Вместо глаз темные провалы, кровь сочится.

Хотел московит попросить его угомониться, а из горла только сип тихий лезет.

Да и бессмысленно это. Потерял давно разум Балга.

Завизжал еще громче.

А разбойники по краям ямы умолкли. И только Кокжал крикнул:

– Давай, урусут, прикончи падаль. Все равно он не жилец теперь.

Ерофей саблю поднял, занес над Балгой. Утих долговязый, перестал шевелиться. Ждал, чего там победитель решит. Хоть и одичалый, а разумеет понемногу.

Ладно, отдыхай. Опустил Ерофей саблю, стукнул рукоятью по лбу. Балга обмяк, раскинул руки-ноги недвижимо.

– Добрый ты, урусут, – удивился Кокжал. – Плохо это.

Ерофея вытащили из ямы. Кокжал подошел, похлопал по плечу.

– Хороший бой. С Балгой еще никто справиться не мог. Потешил ты нас, молодец. Не надумал еще про ваших в ауле рассказать?

Промолчал северянин. Еле стоял, качался.

– Ладно. Ты устал. Вместо тебя сейчас мальчишка все расскажет, – главарь повернулся к Атымтаю, стоявшему неподалеку. – Эй, сосунок, у тебя с этой девкой любовь на все времена?

– Не трожь, – прохрипел Атымтай. Из носа кровь течет, под глазом синяк. Рядом тать стоял, ткнул юнца тупым концом копья в живот. Охнул недоросль, согнулся.

Кокжал подошел, схватил парня за волосы. Заверил:

– Да ты не боись. Я с ней немного развлекусь, потом мои люди. Весь наш отряд. По очереди. А потом забирай ее. И идите, куда глаза глядят.

– Я тебе лично сердце вырежу, – пообещал Атымтай, глядя снизу вверх.

– Ох, напугал, – улыбнулся вожак.

Выпустил юношу, подошел к Гайни. Взял за руку.

– Эй, красавица, пойдем. Покажу двери в рай.

– Отстань от нее, – простонал Атымтай. – Я ее не трогал. Невеста это моя.

Ого, а наш сластолюбец, оказывается, и впрямь влюбился. Только зря сознался. Зачем дразнить голодного зверя?

– Сегодня отличный день, столько подарков навалило, – удивился Кокжал. – Ну, тогда пеняй на себя, сосунок. Сейчас я сделаю из твоей невесты женщину.

Гайни попробовала вырваться. Бесполезно. Бандит ударил ее по лицу, схватил за косу, потащил к своей кибитке.

Атымтай вскочил, рванулся следом. Его повалили, утихомирили ударом по голове.

Ерофей тоже шагнул было. Ближайший разбойник огрел древком копья по спине. Рухнул московит лицом вперед.

И чуть не пропустил самое важное.

Уже рядом с кибиткой Гайни сунула руку за пояс Кокжалу. Выхватила кинжал. Полоснула по руке главаря. Вырвалась, и помчалась прочь.

Рядом никого не оказалось, а Кокжал не сразу опомнился. Девушка побежала к окраине стойбища. Видел Ерофей, как светлое платье мелькает средь кибиток.