Книга Этюд в черных тонах - Хосе Карлос Сомоса

— Ничего, — сухо ответил он. — Плохое — в этом.

Вдалеке бежала какая-то фигура, трудно было определить, мужчина это или женщина, но, насколько мне удалось различить, из одежды на ней был только песок. Быть может, где-то играли в поиск сокровища и спрятанного игрока обнаружили. Какой стыд! Теперь ему придется прятаться в новом, заранее подготовленном месте — пока его опять не обнаружат. Поиск был любимым развлечением на пляжах еще со времен моего детства.

Несмотря на все жалобы мистера Икс, я чувствовала себя все лучше, хотя туфли мои и вязли в песке, а лицо обдувалось влажным прохладным ветром. Я любила море, как и мой отец. В эту минуту я подумала о Роберте, быть может по ассоциации с морем. Я не хотела думать о нем в такой мирный момент, но ничего не могла с собой поделать. Я размышляла, приедет ли Роберт навестить меня в Портсмут, как он обещал в своем последнем письме. Что мне делать, если он приедет? Вопросы накатывали на меня, как морские волны — настойчиво и без всякой цели, — и петляли, петляли, как несчастное голое сокровище без определенного пола, которому преграждали путь азартные купальщики. На узкой спине и кругленьком заде беглеца поблескивало солнце.

Когда обнаженная фигурка оторвалась от ловцов и скрылась из виду, мои раздумья прервал медоточивый голосок:

— Мы могли бы, по крайней мере… пойти в другое место — туда, где полицейские обнаружили труп Хатчинса?

Мистер Икс обращался ко мне почти умоляюще. Я посмотрела на моего спутника: одна рука придерживает тирольскую шляпу, другая до сих пор сжимает мой локоть, под мышкой трость.

— Пожалуйста, оставьте уже в покое все эти убийства и трупы, — попросила я.

Мистер Икс рассердился. Он сразу отцепился от моей руки и застыл на месте. Когда я обернулась, он дрожал и обеими руками держался за трость, его щуплое тельце трепетало.

— Знаете что, мисс Мак-Кари? Вы делаете это, потому что вам меня жаль: «Выйдем наружу, пусть он посмотрит на мир, порадуется солнцу, бедняжка». Но я не нуждаюсь в вашем сочувствии.

— Мне вас не жаль.

— И все-таки моя жизнь могла бы внушить вам мысль о милосердии. — Мистер Икс замолчал, как будто обдумывая следующую фразу; я была готова внимательно его выслушать. И тогда он добавил: — Почему он всегда оставляет нож на небольшом расстоянии от трупа? Это ведь…

Я вздохнула. Казалось, не существует никакого человеческого чувства или божественного пейзажа, ради которых он мог бы позабыть о своих нездоровых идеях.

Принаряженные дети, до этого гонявшиеся за голым игроком, с увлечением пачкали друг друга, кидаясь шариками из песка под негодующими взглядами нянь; пробежав мимо мистера Икс, они чуть не сбили его с ног. Я поспешила его поддержать.

— Вот они, опасности прогулок на свежем воздухе, — испуганно прошептал он.

— Почему ваша жизнь могла бы внушить мне мысль о милосердии?

— Потому что… Но обещайте, что мы вернемся, как только я вам объясню.

— Не могу обещать.

— Из чего у вас сделано сердце? Из камня?

— Из человеколюбия. Откуда вы родом?

— Мисс Мак-Кари, ответьте хотя бы на этот вопрос: так ли важны имена? Меня зовут Y, я родился в W, а умру в Z, и роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…[8]

— Вы не могли бы хоть иногда отвечать на мои вопросы? — не выдержала я.

Мистер Икс, казалось, обдумывал такую возможность. Мы снова шли рядом, он стискивал мой локоть.

— Я происхожу из одного родовитейшего семейства, — заговорил он. — Я не преувеличиваю: их решения имеют вес в политике этой страны, однако по той же самой причине они не могли позволить себе такого ребенка, как я, который в возрасте одного года уже говорил на трех языках: французскому и немецкому я выучился у моих кормилиц, потом, конечно, я позабыл эти языки. А лучше сказать, я их отложил. Оба они при мне, если мне понадобится ими воспользоваться, однако свободное место следует оставлять для самого важного. То же произошло и с прочими глупостями: географией, историей, геометрией, алгеброй… Они представляются мне скучным знанием, поскольку умелое и глубокое восприятие окружающего мира приносит мне гораздо больше информации, нежели эти материи, — а уж о человеческих существах я и не говорю.

Я снова окинула его взглядом: головастый и раскрасневшийся, сейчас почти довольный. Морской воздух развязал ему язык. Мистер Икс говорил словно сам с собой:

— О самом незначительном человеке можно узнать так много, так много… Вот она — глубина для ловцов жемчуга… Никакая наука не сравнится с этим времяпрепровождением, и когда я это осознал, то отложил все прочее и посвятил себя этому занятию без остатка, так что в три года я открыл моим родителям все секреты нашей прислуги, от старшего лакея до последнего конюха, и родители выслушали меня с восхищением. Однако, когда в четыре года я открыл моим родителям все секреты моих родителей, их это уже не так восхитило. Я их не осуждаю.

— А вот я осуждаю. — Я с трудом сдерживала гнев. — Отправить ребенка в лечебный пансион… Простите, но мне это кажется варварством.

— Да, они подцепили меня пинцетом, точно ядовитое насекомое прекрасной расцветки, и заперли в хрустальном гробу, проставив на месте моего имени «Икс» — из-за неспособности меня классифицировать. Я сложный человек, это могут засвидетельствовать сто двадцать две медсестры, которые занимались мною до вас, и тридцать четыре пансиона, в которых я проживал. Скучая как устрица… так было вплоть до Оксфорда, — добавил он.

Я промолчала, хотя все это представлялось мне совершенно чуждым моему пониманию «семьи».

Мы двинулись дальше, я мягко тянула мистера Икс за собой.

— И вы больше не видели своих родителей?

Этот вопрос его как будто развеселил. Он остановился у кромки моря, которое накатывало, словно бросая нам вызов на этом гладком, влажном от пены пространстве.

— Нет, я их больше не видел, никогда не видел, но ведь и моя семья тоже особенная, я не единственный, — быть может, я самый особенный, но таковы мы все, по крайней мере таковыми они были. — Мистер Икс с отвращением отряхнул свои ботинки. — Боже мой, если и есть для меня нечто более отвратительное, чем сухой песок, — так это мокрый песок… Возможно ли, что отдельные человеческие существа приходят сюда ради удовольствия?.. И почему он убивает их на пляже?..

Одна деталь из его рассказа меня озадачила.

— Почему вы говорите, что никогда не видели своих родителей?

На сей раз я заметила, что переполнила чашу его терпения. Мистер Икс покачал головой.

— Чтобы вы задали мне именно этот идиотский вопрос, — сухо отозвался он. — Мисс Мак-Кари, вы закончили проявлять милосердие? Я знаю, вы стали медсестрой, чтобы профессионально жалеть людей, и ищете, кого бы пожалеть, чтобы люди вернули вам немного милосердия. Я живу в ореховой скорлупе и почитаю себя царем вселенной, но вы живете в мире и почитаете себя червячком в орехе, а меня это утомляет. Эта ваша потребность чувствовать себя безобразнейшей из сотворенных женщин, эта одержимость поисками мужчины, который разрешит вам быть счастливой, что приводит вас к зависимости от грубого пьяного матроса, беспрестанно вас унижающего…