Книга В тени Холокоста. Дневник Рении - Рения Шпигель

17 января 1941 г., суббота[43]

Я болею уже три дня. Ужасно мучаюсь с этим стихотворением. Ой, какие тяжелые роды, как говорит моя милая мама. У меня есть план, ох! Только что получила два письма от моей дорогой мамочки. Я так счастлива, Господи! Она хочет приехать, моя прекрасная, милая, хорошая мама. Может быть, она приедет. Надеюсь, все сложится.

Сегодня был хороший день. Сегодня Арианка пошла в пятый класс. Письмо от мамы. Кася может вернуться. Что Ирка и Норка скажут о… (о ком?).

21 января 1941 г., среда[44]

Ах, прекрасная среда! Тогда тоже была среда. Кажется, мне везет по средам.

После унылых вторниковДа будут среды веселые!Да здравствует наша молодость,А, значит, шутки и смех,А, значит,Надежда робкаяНа встречу и на свидание,Прогулки по темным улицам,И кофе в теплом кафе.Да здравствует время юное,Когда на окне заснеженном,Когда в дневнике исписанном,Выводишь имя одно —И носишься с этим именем,Баюкаешь его бережно,И с ним по утрам встаешь.Так здравствуют среды шумные,И беззаботность крылатая,И то, что люди, как водится,Любовью первой зовут.

Вечер был в среду и сегодня… Догадайся, потому что у меня перехватило дыхание. Слова готовы выпрыгнуть изо рта. Итак, сегодня… Зигу пришел меня проведать. Он пришел, был мил, очарователен. Он смотрел на меня все время, гипнотизировал взглядом. Я не стала притворяться, что мне плохо. Он провел со мной столько времени и столько сказал. Самое главное, что, когда Мацек спросил: «У кого самые красивые глаза?» Зигу смутился (и я тоже), потом он (мой чудный) покраснел и сказал: «У Рены». Мацек мне подмигнул и наговорил кучу всего о любви. А Зигу был смущен.

Пишется сегодня плохо, потому что у меня краснуха. Вот почему Мацек, Польдек и Зигу зашли. Польдек, я это знаю, очень влюблен в меня. Мацеку, насколько я знаю, я тоже очень нравлюсь, а З. – это загадка, сфинкс.

Он подобен Аполлону —Статный такой,Благородный,Он и сфинксу подобен —Со взглядом первозданным,С тайной в глазах.

Все трое сказали, что, если я не пойду на вечер, то они тоже не пойдут, а я сказала, что хотела бы чувствовать себя лучше и пойти и что они тоже должны пойти.

Они жутко сплетничали про Нору, негодники. Любопытно, что им от нее надо (ногу, чулок, нос). Они какое-то время были в ссоре с Мацеком. Я на него злилась, и сегодня он мне отплатил за этот грех в городе. Мацек добрый, как ангел, мог бы ревновать, но нет.

21 января 1941 г., четверг

Ирка настаивает, чтобы я что-нибудь написала ей в дневник. В стихах, конечно. Попробую.

27 января 1941 г.

В прошлый раз не закончила запись, потому что пришла Норка. Потом заходили Польдек и Мацек и Нора с Иркой. Было по-разному, то хорошо, то скучно (а однажды даже возникла неприятная ситуация).

Зигу должен был прийти в субботу, но не пришел, потому что приехала его мать.

А я? Я живу воспоминаниями. Поразительно, я помню каждое его слово, каждую улыбку, каждую гримасу. Когда я вспоминаю что-то новое, это как… сама не знаю. Не могу говорить, думать о чем-нибудь другом. Это превращается в настоящую манию.

Вчера к ним приходил дядя Мацек (который мне очень нравится). Он любит Зигу – самого и как он себя ведет. Зигу оставил в комнате две тетради, так что он постучался, извинился и вошел, чтобы их забрать.

Господи! Что они все мне об этом говорят? В самом деле, я еле справляюсь со своим сердцем, которое хочет выпрыгнуть из груди. Ирка уже прямо говорит, что Зигу в меня влюблен, но я в это не верю, нет! Пока что не верю! Это было бы чудо! А я уже… Боже, Боже, Боже, прошу! И тебя, Булуш…

30 января 1941 г.

Сегодня… Сегодня был хороший день. Сначала в школе… ну, ничего важного. Днем был экзамен по ЛОПП (Лига противовоздушной и противогазовой обороны)[45], и я, естественно, не зная даже, что такое ОСОАВИАХИМ[46], решила попытаться. Зигу меня немножко подготовил. Он пришел после своего экзамена перед моим. Он был невероятно мил, нет таких слов в мире, чтобы описать его глаза. Он говорил со мной, смеялся, делал комплименты (он такой остроумный), а то брал меня за подбородок (это у него такой нежный жест) и почти поцел… меня, но я его мягко отстранила. (Может быть, в другой раз. Господи Боже! Булуш!)

Я сказала, что от куриного мяса у меня испортилась кожа, на что Мацек ответил, что петух мне бы помог. Мацек – свинья. Он даже отвел Зигу в сторону и повторил ему эту шутку. А я? Сделала вид, что не поняла.

Во время моего экзамена Цукерман умирал со смеху.

У меня новая соперница – Джунка. Сегодня она заметила, что мы нравимся друг другу (когда мы миловались на скамейке). Она была в ярости, горела желанием напакостить. Бедная я. Разве когда-то я не была на ее месте? Но теперь могу тебе сказать, что я в лучшем положении, и, Бог даст, если судьба позволит, будет еще лучше? Ну? Ну? Ну?

1 февраля 1941 г.

День был так себе. Он был мил, болтал со мной, мы даже должны были вместе пойти к Ирке, но он собрался домой, устал.

Что-то очень дружеское, задушевное. Но он такой гордый (почему бы и нет, если все намекают, что я – его?). Что за негодяй, он даже не предложил мне сесть. Рассмеялся, сказав, когда я увижу его в гимнастерке, что тогда? Ах, Булуш, Булуш, помоги мне.

Ирка мне это дала, чтобы меня подбодрить и на удачу. Звучит забавно, но что я знаю?

4 февраля 1941 г., вторник

Сегодня был странный день. Нора поссорилась с Мацеком, плакала. На меня накричала Крела. Просто напала на меня. В любом случае виновата во всем она. Он все смотрел и смотрел, а я от этого впадаю в ступор.