Книга Как мы принимаем решения - Роберт Л. Диленшнайдер

Некоторые идеи, как упавшее яблоко Ньютона или рождение Афины изо лба Зевса, приходят полностью сформированными и очевидными. Большинство идей, как в случае Гутенберга, проходят, как поётся у «Битлз», «длинную и извилистую дорогу». Опыт и влияние; мечты, эксперименты и провалы; упорная тяжёлая работа и прозорливость – все эти и другие факторы создают благодатную почву, которая помогает воплощению идеи в реальность. В случае Гутенберга сочетание факторов было уникальным для его жизни и среды. Решения, которые он в итоге принял, гарантировали, что его идеи превратятся в меняющие мир изобретения.

Если бы Гутенберг изобрёл либо подвижные литеры, либо печатный станок, он уже был бы достоин почестей. Но сочетание двух изобретений в одном делало его гением. Работа Гутенберга позволила производить огромное количество стандартизированной печатной продукции в относительно короткие сроки – продукции, которую теперь было легко распространять. Это означало, что знаниями можно было делиться, а не хранить их закрыто. Гутенберг усовершенствовал свою технику в 1450 году и два года спустя начал печатать книги. К концу века в Европе насчитывалось более десяти миллионов книг.

Итак, давайте взглянем на череду осторожных решений, принятых Гутенбергом для воплощения своих идей в реальность – реальность, которая изменила мир.

Важно понимать, что Гутенберг не изобретал печать. Люди давно научились вырезать изображения на блоках, обычно деревянных, наносить на них чернила и вручную прижимать к бумаге, оставляя на ней изображение. Довольно трудоёмкий процесс. Определённо пригодный, как форма искусства, но не способствующий простой и быстрой передаче информации. Долгое время высоко ценились элегантные работы китайцев и корейцев в таком виде печати.

Также важно понимать, что во времена Гутенберга большого интереса к распространению информации, быстрому или нет, не было, так же как к ее стандартизации. Основным хранилищем знаний была Римская католическая церковь, которая тщательно оберегала свои привилегии. В то время как каждая духовная община имела свои собственные священные документы, они обычно не распространялись между общинами и уж тем более не среди населения в целом. То, что предназначалось для чтения, подготавливалось вручную, в единственном экземпляре, писцами и художниками-иллюстраторами, которые кропотливо создавали необыкновенно красивые объекты искусства, известные как «иллюминированные рукописи». В таких условиях, однако, даже Библии, переписанные в разных общинах, могли несколько отличаться.

Гутенберг, всегда искавший возможность «не упустить шанс», знал об усилиях, предпринимаемых под руководством немецкого кардинала Николая Кузанского в 1448 году, направленных на то, чтобы сделать Библию более доступной для верующих. Это было частью масштабной деятельности по объединению разобщённых знаний, бывших достоянием отдельных католических общин, не только в Германии, но и по всей Европе. Гутенберг, по сути, решил поддержать кардинала Кузанского в этом намерении. Он соглашался с тем, что «религиозная правда заключена в небольшом количестве рукописных книг, доступ к которым ограничивают вместо того, чтобы распространять общественное сокровище». Одной из первых задач был выход за рамки ограничений рукописных библий, трактатов, псалтырей и других религиозных источников, включая «индульгенции», которые вскоре обретут свою печальную известность.

Гутенберг решил, что у него есть ответ.

К тому моменту, как появился кардинал Кузанский, Гутенберг экспериментировал с шрифтами и печатанием около тридцати лет. Считайте это расширенным периодом разработки продукта для выхода на рынок, который Гутенберг находил готовым, однако разочаровывающим.

Гутенберг уже сталкивался с потенциальными финансовыми возможностями, представленными церковью. В частности, такие возможности давали полчища верующих паломников, которые отправлялись на Святую Землю и в другие места, чтобы увидеть реликвии. Считалось, что надетый на человека, находящегося рядом с реликвией, блестящий кусок металла поможет духовной силе реликвии отразиться на носителе. В 1437 году Гутенберг занялся оптовым производством этих маленьких «паломнических зеркал» для ежегодного религиозного фестиваля, проходившего в Страсбурге, где он тогда жил. (Вспомните работу его отца на Монетном дворе в Майнце. Гутенберг тоже умел работать с металлом, отливать и гравировать, придавая ему ценность.)

Используя свои знания, видя готовый рынок и воображая лишь его расширение, Гутенберг первоначально был успешным поставщиком этих духовных амулетов. Но в 1439 году вспышка часто повторявшейся чумы привела к отмене страсбургского фестиваля. Внезапно Гутенберг лишился покупателей. Он в очередной раз обанкротился, но, как обычно, неизменно продолжал поиск финансового успеха и примерно десять лет спустя был вполне готов применить свои эксперименты с литерами и печатными станками для приоритетных задач кардинала Кузанского.

Разработка подвижной литеры и её механическое применение были той «длинной и извилистой дорогой», которую я упоминал ранее. Использование отдельных букв, а не пиктограмм или блоков с вырезанным текстом обеспечило свободу действий, так как буквы можно было расставлять и переставлять по желанию. И поскольку они были отлиты из долговечного металла, а не вырезаны на дереве, которое в любом случае уступало в твёрдости и легко истиралось, новые буквы можно было использовать снова и снова. Традиционные китайские и корейские чернила и бумага не годились для контакта с металлом, так что пришлось разрабатывать новые виды чернил и бумаги. Традиционный метод ручного тиснения тоже не подходил. Нельзя ли выполнять эту работу с помощью механизма? Что насчёт переделки прессов, оснащённых гигантскими винтами и пластинами, подобных тем, что выжимают масло из оливок и сок из винограда на винодельнях?

В итоге Гутенберг разработал систему размещения отдельных отлитых из свинца букв и знаков пунктуации в ровные ряды внутри рамок, которые клали горизонтально на печатный станок. На литеры наносились чернила и сверху прижимали лист бумаги. Когда лист снимали, на нем отпечатывалась страница Библии, текст псалма, форма индульгенции – или то, что вам хотелось. Следующий лист бумаги можно было положить на ту же пластину – и тогда печаталась ещё одна копия; снова и снова. Тем временем на другом станке таким же образом могла печататься другая страница с другими строками текста.

Печатание одной страницы всё ещё было кропотливым, трудоёмким, времязатратным процессом. Он также изнурял физически – подумайте о необходимости поднимать рамки, наполненные маленькими кусками свинца, о том, что нужно было приложить весь вес своего тела, чтобы провернуть гигантские винты станков (моторы тогда ещё не изобрели). Но в сравнении с рукописным процессом метод Гутенберга выглядел почти простым и мгновенным. Более того, можно было сделать любое количество одинаковых копий. Дверь в будущее была открыта.

На протяжении кажущихся бесконечными лет разработки Гутенбергом его продукта методом проб и ошибок у него не всегда были средства, необходимые для покупки материалов или безопасное место работы. Как и не было возможности работать в одиночестве; задачи были слишком тяжёлыми. Ему нужны были займы и помощники.