Книга Игра нипочем - Феликс Разумовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Делайте ваши ставки, господа, – между теммяукнула крупье, подождала, пока Краев поставит на «чёт» – и пустила шарик покругу.
Повертевшись, проехавшись по чьим-то нервам, шарикблагополучно зарулил в карман номер десять. Стихло бешеное коловращение цифр,колесо счастья на время остановилось.
– Чётные выиграли, – объявила крупье, и палетта –маленькая изящная лакированная лопаточка – пододвинула Краеву его выигрыш. Неахти что, всего-то размер ставки, но, как говорится, курочка по зёрнышку клюёт…
– Делайте ваши ставки, господа.
Краев, удвоив ставку, поставил на «нечет», и шарик пустилсяпо кругу, чтобы угомонился в кармане номер семь.
– Выиграл «нечет»…
Маленькая аккуратненькая лакированная лопаточка сновапододвинула Краеву его долю. На сей раз – не такую уж и малую.
К столу стал подтягиваться народ. Всем хотелось ухватить захвост синюю птицу удачи. А отчего бы не ухватить, если у крупье непруха пошла?
– Делайте ваши ставки, господа…
Крупье мастерски сделала реверс[67] изапустила второй, с другим спином шарик.[68] Краев дурацкиулыбнулся, посмотрел на крупье и поставил, сколько позволяли правила,[69] на один номер, на цифру двадцать три.
– Ставки сделаны, господа…
Шарик пробарабанил по рёбрам колеса, описал три круга инырнул в карман. В карман, можете себе представить, под номером двадцать три.
Зрители ахнули.
– Выиграл двадцать третий…
Крупье отметила специальным маркером выигравший номер ивзялась за палетту. На этот раз выплата превысила ставку аж в тридцать пятьраз. Дело ясное – недоумкам везёт…
Краев увлекаться не стал. Говорят, если переусердствовать,используя свой дар для личного обогащения, это может очень даже здорово выйтибоком… Быстренько поменяв «цвет» на кеш-жетоны, он нагрузил ими поднос инаправился в кассу. Получил заработанное непосильным трудом – и немедля вышелнаружу. Сразу взял такси, но буквально через два светофора щедро расплатился,сошёл и двинулся дальше знакомыми с детства дворами. Получить деньги – полдела.Едва ли не самое трудное – до дому их донести целыми и сохранными. В Россииживём…
Стоял тёплый апрельский вечер, природа явственнопросыпалась, из-под колёс летела оттаявшая грязь. Краев вспомнил, какмного-много лет назад в такие же дни они с отцом ходили сушить после зимы гаражи он, дошкольник, вооружившись старым зубилом, увлечённо «проводил» лужи,помогая мутным ручейкам добраться до ближайшего люка…
Иногда ему смертельно хотелось туда, в чёрно-белые кадрыдомашнего кино, которое он так до сих пор и не собрался оцифровать. В квадратычуточку пыльного солнца на старом паркете, к разбросанным кубикам и нитянымчулкам, вечно продранным на коленках… Как же там было тепло…
В соседнем доме приветливо светились огоньки над входом вполуподвальный круглосуточный магазин, и Краев не преминул туда заглянуть.
– Прости, Суреныч, ну не было у них армянского, ни наприлавке, ни под прилавком…
Помимо репатриированного Франклина, дома он презентовалРубену коньяк, а Тамаре – вафельный торт размером с автобусное колесо.
Толкнул дверь в свою комнату…
И тут-то его застала внезапная трель мобильника. Звонил, нек ночи будь помянут, Панафидин.
Который, между нами, девочками, говоря, краевским номеромтак и не поинтересовался – как и автографами.
– Добрый вечер, Олег Петрович. Ну как, надумаличто-нибудь определённое?
Краев поморщился, как от зубной боли, и ответил:
– Пока ничем вас не порадую. И обнадёживать особо небуду.
– Ну что ж, думайте, Олег Петрович, думайте дальше.Только, очень вас прошу, не сделайте ошибку. Огромную и фатальную…
И Панафидин отключился. Номер у него был какой-то странный,запоминающийся, состоящий исключительно из семерок – будто на невиданномигральном автомате выпал сногсшибательный выигрыш…
Краев отнюдь не был истеричной барышней, которая неделюпереживает из-за грубого выражения, случайно услышанного возле пивного ларька.Однако неплохо, по сути, прожитый день начала заплетать чёрная паутина. Иголова что-то болеть принялась…
Через полчаса он бродил по своей комнате, как ослепший,натыкаясь то на стол, то на тахту, и пытался массировать правый висок.Съеденный анальгин помогать отказывался категорически, наоборот, –просился из организма наружу. «Чёртова жадность, – запоздало вспоминалКраев предупреждение знаменитого Ури Геллера.[70] – Не надо мнебыло делать третью ставку…»
Покаянные мысли шуршали сухими листьями, бессильно падая впустоту. «Мама…»
Ещё через полчаса Тамара услышала странные звуки из туалета,осторожно заглянула в приоткрытую дверь… и обнаружила соседа-писателя, зелёногои с зажмуренными глазами, в классической позе острого алкогольного отравления –на четвереньках перед унитазом, вот только спиртным от него совершенно непахло.
– Боже мой, – ахнула Тамара, всё правильно понялаи метнулась к себе, чтобы скоро возвратиться в одноразовым шприцем.
Укол Краеву она вкатила как на фронте, в бедро прямо сквозьджинсы, очень квалифицированно. Когда анальгетик начал действовать, помоглаумыться, отвела в комнату и уложила на тахту, укрыв старым клетчатым пледом.
– Спасибо… – Краев кое-как разлепил глаза,способность думать и говорить понемногу возвращалась к нему. Он неловкозашевелился под пледом. – Ты извини…
Тамара погладила его по волосам.
– Лежи отдыхай, – сказала она. – Я тебе чайкукрепкого заварю.
Это произошло года два с половиной назад, когда никакогоТишки у Оксаны не имелось даже в проекте…
– Любимый город может спать спокойно. – Варенцовавыключила чайник и с предвкушением вытащила из пакета солёную щуку – плоскую,хищно оскалившуюся, цветом и плотностью похожую на деревянное изваяние. Одноудовольствие для начала шарахнуть такую об стол. – И видеть сны, изеленеть среди весны…
