Книга Психоз - Татьяна Соломатина

Но Сашка, мало того что была непорядочная женщина, так и та ещё дура, судя по всему. Так она сама думала. Во всяком случае, ей необходима была передышка. Любой психолог подтвердит – нельзя из одних отношений сразу кидаться в другие. Надо взять тайм-аут, подумать о жизни, побыть без никого в блаженном одиночестве. Но где взять средства на блаженное одиночество, если замуж вышла ещё в институте? И долго-долго ни о чём таком материальном не думала? Если собственной норой не озаботилась, потому что у мужа было родовое гнездо. Если на ваши общие деньги он строился, а ты теперь вроде как не удел? Если, если, если…

«Компромисс – форма существования тридцатитрёхлетних одиноких женщин, у которых средства осуществления плохо конвертируются в средства существования».

Сашке не везло с мужчинами. Она всё время была одна-одинёшенька на своей стороне. И никак не могла присесть и подумать. Потому что пейзаж был громадным, страшным, пустынным. По широкой дороге, отделявшей её от другой стороны, нёсся нескончаемый поток мощных, красивых, мускулистых лошадей, вздымавших пыль до сумрачных небес. И она даже не могла рассмотреть, кто там ждёт её. Она металась с начала вечности, а он спокойно ждал с начала вечности. И ему, в отличие от неё, не было ни страшно, ни жутко, ни безысходно. И от этого её ещё больше заполняло вселенское безразмерное отчаяние. И она даже не могла умереть. Там, во сне.

На этой же стороне сновидений жизнь была предельно проста. В ней надо было уметь заработать на сто грамм еды и десяток квадратных метров. И Сашка пошла на компромисс.

«Гостевые любовники. Это лучше, чем гостевой брак. Ты избавлен от боли неоправданной надежды. Осознанная ясность безнадёги».

Весь август она почти не спала. Это было ужасно – спать одной, но…

Такие правила.

– Сменила шило на мыло! – ехидничала Ирка.

– Ладно, скажи мне, как психолог психологу, что делать?

– Найти такого, что влюбится по уши, и доить его, как корову. Не выкаблучиваться. Это как психолог психологу. А как ведьма иному существу я тебе ничего не скажу. Потому что не знаю. Не хочу знать. И не могу знать. В мир таких, как ты, таким, как я, доступ закрыт. Блок. Граница на замке.

– Ну, пошла плясать губерния. Скажи, что мне делать?!

– Жить. Проёбанная жизнь – это нехорошо. Но не фатально.

– Очень ценный совет. И не менее ценная своей глубиной сентенция. – У подруг была такая манера: слегка пробовать друг друга на зуб. Так играют большие дружественные собаки. Симулируют бои. До первой необильной крови из загривка. Оттачивают навык. Чтобы в случае реальной необходимости вражеская шея была разодрана в клочья.

– Не хуже и не лучше, чем те, что я щедро отваливаю клиентам. Зато тебе, заметь, совершенно бесплатно!..

Пятая глава

Ирка. Ирина Владимировна Смирнова. Один из самых высококлассных (и, соответственно высокооплачиваемых) специалистов в деле разрешения семейных, личностных и каких угодно проблем, возникающих в ментальном и духовном поле клиента. Советы её зачастую были просты, как хлеб-соль. А если не помогали простые, то Ирка принималась за излюбленную свою методу – шоковую психотерапию.

– Если поясной поклон не работает, то кулачный бой – самое оно! – поучала она Сашку. – Приходит ко мне пару месяцев назад вся такая из себя фря. «Ой, спасите-помогите, он ко мне охладел! Я уже и в сексуальном белье по квартире расхаживала, и ужины при свечах накрывала, и эпиляция у меня во всех местах, и волосы на голове по последней французской методе окрашены – с бликами, и ресницы норковые нарощены такой длины, что света белого не вижу. А он…» Слёзы, слюни, сопли, всхлипы.

– А ты?

– Как обычно. Пару минут сижу, лицо умное делаю, щёки надуваю. Она поплакала-поплакала – никто не успокаивает. Отвратительная вещь, доложу тебе, эти норковые ресницы. С них тушь не течёт – можно плакать бесконечно. Но эта не из тех, что в истерику впадёт, – жду. Замолчала. Спрашиваю: «А он?..» Дальше – стандартная ситуация. «Этот гад нашёл себе бабу!» Постарше, потолще, естественно-волосатую и с обычными слоящимися ногтями в заусенцах. Наша «норковая» выследила. Супруге законной он говорит, что на совещание, а сам – нет бы в кабак, с юными безликими красотками, чьё имя наутро и не вспомнит, это бы фифа поняла и простила – к этой бабе, Евгении Петровне, с волосами, цитирую, «цвета поседевшей пизды». То есть, видимо, как у меня, – резюмировала Ирка, – пора пойти покраситься, к слову.

Сашка заходится в хохоте. Ирка подливает в бокалы вина.

– Ну и что, – спрашиваю, – вы от меня хотите, уважаемая? Ответ гениален: «Вы же психолог? Даже психотерапевт. Вот и помогите мне наладить мою семейную жизнь!» Чуть ногой на меня не топает.

– Ага. Они все этого хотят. И все топают. Хотят за кровные три сольдо получить готовое к употреблению – пережёванное и переваренное. Только самые сообразительные понимают, что жевать, переваривать и всё остальное – придётся самим. Но они почему-то к психотерапевтам не ходят.

– Да. Только чтобы им «меню» в виде списка подали. Надо сделать то-то и то-то – раз, два, три, – и ваш муж бросит толстую Евгению Петровну и прилетит к вам на крыльях возрождённой любви. В общем, слёзки вытерла и спрашивает: «Что я делаю не так?!»

– Василий!!! Я буду печь пироги, Василий! Я их сама люблю! – завывала Сашка голосом Гурченко из «Любви и голубей».

– Только бы тебе паясничать, – хихикала Ирка, – мне самой всё время хочется таким вот цитировать про «каку-таку любовь».

На подруг нападает припадочная смешливость. В каждой профессии есть клапан, предохраняющий от синдрома выгорания.

– Не знаю, – говорю ей, – что вы делаете не так.

– В этом месте они начинают клыпать глазами и смотреть на тебя, как баран на новые ворота. «Не знаете?!! Как так?! Должны знать! Обязаны!»

– Как по мне, – продолжаю я заполнять её недоумение, – вы всё делаете так. Будь я вашим мужем, я бы точно была в восторге. Прям балдела бы! Каждую секунду вожделела бы ваше эротическое бельё, ужин и, конечно же, свечи – очень люблю свечи, грешна. Блики бы мне нравились. А эпиляция у вас какая? Если в виде скорпиона – я бы от любви к этой интимной стрижке удавилась бы немедленно. Потому что я – эстет-фетишист. А ваш муж, видимо, нет. Наверное, ваш муж женился на обыкновенной простой девочке безо всяких свечей, бликов, скорпионов и чернильных розочек, выколотых на самых неожиданных местах. А через десяток лет брака оказалось, что он живёт с фокстерьером-медалистом. Или изящным буфетом ручной работы. И от ужаса он прижался к первой встреченной живой женщине. Живой, понимаете?

– И она проникновенно трусит головой в ответ.

– Эта – да. Говорю же, стандартная такая тётка. Хорошая, но стандартная, как девяносто девять процентов тёток.

– И ты, естественно…

– И я, естественно, дав ей всласть натруситься головой и наполнить глаза светом понимания, а душу и тело – желанием порасти шерстью, вырвать норковые ресницы и отрастить на пятках слой ороговевшего эпителия, чтобы вернуть себе, так сказать, живость, ей и говорю человеческим голосом: «Или, наоборот, нет тут никакой вашей вины. Напротив – ваш муж мудак из мудаков, идиот, коварный изменщик, извращенец и геронтофил, в конце концов. Ногтя вашего гелевого не стоит!» Соглашается. Поддакивает. Эта версия её больше устраивает, разумеется. «Вот и прекрасно! Уходите от мудака-извращенца. Сегодня же. Как от меня выйдете, так сразу домой, паспорт в сумочку – и долой-долой, на волю, в пампасы!»