Книга И имя мне - легион - Владимир Мясоедов

Как хорошо оказаться под крышей! Пусть я и лишен собственного тела, но если уж приходится разделять, пусть и частично, ощущения Сардаса, то поневоле возрадуешься такому радостному факту, как наличие каменного свода над головой. Первые сутки пребывания в городе, которому при строительстве какой-то умник дал поэтическое название Волнолом, я, а вернее, полуэльф, банально продрых. Кажется, скитания по лесам утомили его сильнее, чем мне казалось. Второй день был посвящен отдыху и откармливанию подростка в нечто более презентабельное, чем скелет, в некоторых местах обтянутый кожей. Только на третьи сутки, зевая во весь рот, Сардас выбрался из номера гостиницы и поплелся осматривать город.

За время двухчасовой экскурсии подростку, которому на земле не продали бы алкоголь и сигареты, семь раз предложили зайти в бордель или обслужить в ближайшей подворотне, пять раз — курнуть какой-то травки, семнадцать раз пытались завязать с ним пьяную беседу или затянуть в кабак и один раз ограбить. Не знаю, кем был тот неудачник, что напал на худого полуэльфа. Думаю, полувеликан. Или полутролль. Или просто стероидов, если они здесь есть, конечно, в детстве переел. Одним словом, гора мышц, на груди у которой была распахнута кожаная жилетка, способная послужить чехлом для мотоцикла, попыталась неожиданно проворно двинуть мне своей лапищей по голове. Попал бы, убил Сардаса на месте. К счастью, полуэльф успел услышать какой-то шум, а реакция на угрозу после памятной стычки с лесной тварью у меня одна. Сначала самый прочный доспех кастуем, потом разбираться будем. Разобрались мы с этой тушей быстро. Всего десяток ударов на сверхскорости, и неудачливый грабитель осел на землю, потеряв сознание и половину зубов. Чтобы достать до его челюсти, Сардасу пришлось подпрыгнуть. Легче бы было, конечно, присесть и ударить в пах, но с возможностями одержимого это чревато кастрацией, а мне в этом городе еще, я надеюсь, жить, так что такая слава и даром не нужна. Быстрый обыск тела, который без моей подсказки провел Сардас, результатов не дал. Громила вышел на охоту без кошелька. В ножнах на поясе нашелся, правда, здоровенный тесак, чье тупое и иззубренное лезвие было предназначено скорее для проламывания, чем для разрезания чего-либо. Прицепить к нему ручку, и полуэльф обзавелся бы небольшим щитом как раз по габаритам. Так или иначе, но трофей решили взять, а то из нормального оружия у полукровки только достопамятный кинжал стражника да мои умения.

Особо тщательному осмотру подвергся рынок, на котором торговали в основном тем, что нужно пирату, пардон, каперу в его нелегком ремесле, и тем, что этот самый капер привозил из набегов. Груды холодного оружия соседствовали с бухтами канатов разной толщины, весла длиной в несколько метров лежали прямо поверх гигантских брезентов серого цвета, в которых я после некоторого замешательства признал паруса. Чай и пряности империи Сянь на развес и в фирменных бумажных пакетиках с непонятными иероглифами, дешевые и дорогие украшения, снятые с кого-то, лежали вперемешку с амулетами от морской болезни, акул, кракенов и прочих напастей. Существовал даже рынок рабов, где торговали самими источниками богатств города — сяньцами. Азиаты как азиаты, только бледные почему-то. Большинство из них, кстати, к своему положению относилось пофигистски, судя по непроницаемым лицам с легкой гримасой скуки. Только группа скромно, в значении «скупо», одетых молоденьких девиц, к которой изредка подходили покупатели и на которую с интересом глазели все, заметно нервничала.

«Отведи глаза, — посоветовал я Сардасу, который безуспешно пытался поймать взгляд одной девушки, чем-то ему приглянувшейся, — тебе еще о таком думать рано».

«А им не рано? — возмутился он. — Да мы, между прочим, ровесники!»

«А у них выбора нет. Шевели ножками, ищем магов».

Услуги чародеев на рынке тоже были представлены в широком ассортименте: заговор корпуса корабля на непротекаемость и непробиваемость, заговор моряков от болезней, снятие проклятий, гадание, торговля амулетами и артефактами.

— Что интересует? — спросил меня стоящий за прилавком, на котором возвышалась гора невразумительных штуковин и пара клинков, эльф. — Вот высушенный спинной плавник электрической рыбы, он придает в бою сил; вот пузырь морского ящера, заполненный алхимическим зельем. Если его проглотить, полчаса можно дышать под водой. Вот прекрасная сабля, раны от которой не перестают кровоточить. Не стесняйся, спрашивай! Как тому, в ком течет родственная перворожденным кровь, сделаю скидку.

— А целители здесь есть? — спросил я. — А то хожу тут уже кучу времени, а ни одного так и не увидел.

— Этих тебе надо искать в районе порта, в карантине, — мгновенно потерял ко мне интерес торговец, — там все покалеченные и раненые, которых на своих кораблях лечить отказались.

Остаток дня был убит на то, чтобы выяснить, что такое этот самый карантин, где он находится, можно ли туда попасть и, самое главное, насколько хорошо там платят. Постепенно передо мной сложилась картина системы здравоохранения в этом городе побережья, да и, наверное, во всех остальных. Самые регулярные пациенты, то есть каперы, предпочитали иметь на своем корабле собственного целителя. Разумное в общем-то решение. Тяжелораненого через море быстро не переправишь, скончается по дороге, а легкораненый станет за такое же время почти инвалидом. Ну а если на корабле есть свой врач, то зачем ходить куда-то еще? Разве только если с ним умудрился поссориться или у специалистов на берегу квалификация повыше. Частнопрактикующих врачей в городе было трое. Два священника и маг. Были они не то чтобы специалистами высочайшего класса, но опытными в своем деле. Мертвого, конечно, не воскресят, а вот из лап смерти еще дышащее тело вырвут. Расценки у них колебались в зависимости от сложности, но в любом случае обратиться к ним за помощью мог только выходец из весьма обеспеченных слоев общества. Ну а для представителей низших слоев, о здоровье которых позаботиться было некому и которые почти никогда не могли наскрести сумму, необходимую для найма частного специалиста, был построен карантин. Больные там, как мухи, выздоравливали, и дорога к кладбищу от стен этой, с позволения сказать, больницы была не то что нахоженной, а едва ли не с расписанными по часам похоронными процессиями. Впрочем, процессий обычно не было, а была телега с трупами, которые зарывали в общих могилах. Сам же карантин располагался возле порта. Странно. Никаких признаков моря поблизости я не заметил. Но, с другой стороны, если есть пьяные моряки и инфраструктура для них, то должно быть и море, по которому они плавают.

Порт, попасть в который можно было, выйдя из крепости и спустившись к реке, соединяющейся примерно в дне пути с морем, располагался недалеко от внешней стены города. На просьбу показать карантин местные реагировали вяло, но рукой в нужном направлении все же махали.

Здание, построенное из потемневших от времени бревен, было двухэтажным, но каким-то приземистым, будто вросшим в землю; внешний вид его оставлял желать лучшего: одна сторона вроде бы слегка выше другой, стены немытые, на крыльце пласты грязи.

— Мама! Мамочка! — доносился из распахнутого по случаю послеполуденной духоты окна надтреснутый голос. — Не могу! Не могу! Больно!