Книга Планета супербарона Кетсинга - Виталий Заяц

Что-то Вок не припоминал, чтобы бравая свита его спасала, но внутренне согласился: чаевые надо увеличить. Хотя бы для компенсации психологической травмы. Как товарищ фельдфебель будет ее лечить – очевидно, на способ беззастенчиво указывал красный нос. Но это, конечно, его личное, красноносое, дело. И еще надо будет тех двоих разыскать. Если не выплыли, семьям их помочь, что ли? В коробке деньги остались, и Вок уже разобрался, что, по меркам простого люда, каждый золотой – серьезное состояние. Вполне хватит, даже если осьминог нового драгметалла не подгонит.

На удивление, наверное, всем спасшимся, рыцарская лошадь уцелела и, даже удивительнее, обошлась без значительных повреждений. Только все время косила глазами на кустарник, явно намереваясь забиться в него и закатить там истерику. Вок взгромоздился в седло и, не доверяя скотине вообще, а скотине в шоковом состоянии в частности, приказал вести животное вдвоем.

Примерно через час, когда мерное движение успокоило кипевшие в голове картины кипевшей в реальности реки, Вок ощутил все синяки и ссадины. Подчиненные, включая лошадь, наверняка чувствовали то же самое. Единственным разумным было искать ночлег, тем более что до обозначенного словами «где распрощались с водолазами» места все равно засветло добраться не успевали, не говоря уже о том, что расстался с ними Вок в пене морской. Дорога, на которую удалось выбраться, изрядно побродив по кустам, надежды на приличную гостиницу не оставляла. На обочинах кучковались вставшие на ночлег крестьяне со своими телегами, если и имелись поблизости домишки, то они были переполнены народом побогаче. Понятно – рейс отменен по техническим причинам, пассажиры толкутся в районе зала ожидания, размышляя, двинуться ли по домам или искать другую переправу.

Наконец появился трактир. Он же корчма или постоялый двор – Вок не разбирался в классификации придорожных заведений. Сойдя, нет – свалившись с седла, он остановился на пороге. Помещение было набито до отказа, и фельдфебельские крики «проход господину графу!», «спальню господину графу!» эффекта не произвели никакого. Служака не унимался, работал локтями, пробивая для маленького отряда путь к стойке. Там уже стоял один благородный господин – человек с большой головой и одутловатым лицом. Он с регулярностью метронома встряхивал трактирщика за грудки, тот лепетал испуганно:

– Извините, ваша яркость, отдельных комнат у нас отродясь не было. Не останавливаются у нас господа, господа едут дальше, в имение сэра…

Как звали сэра, владевшего недвижимостью в этом стратегическом для гостиничного бизнеса месте, расслышать не удалось – сзади кричали и ругались. Впрочем, имя особенно и не интересовало – ехать куда-то еще сил не было, силы были упасть и заснуть, пусть даже и на конюшне.

На спорившего с трактирщиком сэра фельдфебель внимания не обратил, возможно, странный титул господина числился ниже графского, оттер «яркость» плечом и сам взял хозяина заведения за ворот:

– Помещение сэру графу!

Тут события повернулись совсем неприятной стороной. Обиженный господин возмутился, но направил свой гнев не на слугу, а на хозяина. Что же, значит, так здесь принято, успел подумать Вок до того, как получить вызов. «Господи, как же я устал!» – подумал он уже после.

Толпа раздвинулась, освободив узкий проход к двери. То ли уважение к дуэлянтам проявили, то ли решили, что без них в помещении будет просторнее.

Вок осмотрел двор – после бури здесь чавкала грязь, вся истоптанная ногами и копытами. Не хотелось задумываться, из чего она состояла. Взглянул на противника и удивился – тяжелая голова сидела на высоком тонком теле. Ох, на то и Средневековье, чтобы самых разных типов встречать. Почему типы должны встречаться именно в Средневековье, Вок придумать не успел, как говорил тренер – другие в этот момент были приоритеты.

Обнажил саблю. Пока она болталась в ножнах или даже рубила канаты на пароме, считалась мечом, а в руке и когда тело в стойке – сабля. Иначе никак. В ножнах и сабля, и шпага, и рапира – все меч. А вот в работе, в работе техника разная, и оружие свое Вок воспринимал соответствующе.

Клинок «яркости» – длинный, слегка загнутый на конце, заточенный только в верхних двух третях, описывал плавные круги, неожиданно перепрыгивал сантиметров на двадцать и рисовал круги уже там. Вок сделал пробный выпад. Большеголовый отбивать не стал, отступил и ушел в сторону. Еще выпад, еще уход. В трактире, взглянув на обвислую рожу, Вок решил быстренько выбить чужое оружие из рук, да и идти спать. Не тут-то было – пришлось иметь дело и с опытом, и с умением, и с совсем незнакомой техникой боя.

Наступать противник не спешил, отвечал тоже не спеша, да и то без напора. Проводил даже не контратаки, а лишь короткие контрвыпады, заставляя двигаться. Изматывал, понял, насколько Вок устал, и изматывал. Ноги вязли, мышцы болели. Сам-то головастый парома ждал на этом берегу, бездельничал да на бурю из зрительного зала смотрел. Минут пять, и от усталости начнет сбиваться дыхалка, потом движения ног потеряют точность. Надо сейчас же, быстро, нащупать подход, обойти защиту. Пока тело работает. Вок взял себя в руки, напрягся и погнал противника по кругу – здесь не дорожка, здесь арена. Атаковать, заставить ошибиться. Противник сделал странный замах, с такого Вока не достать. Ошибка! Вок нырнул под руку, но головастый, гибкий как хлыст, переломился, ушел от удара, а сам ударил в сторону. В сторону? В зрителей! Мелькнуло удивленное лицо фельдфебеля, мелькнуло и развалилось пополам красной раной. Гад! Обоим отомстить решил! Подло!

На миг Вок забыл все вдолбленные на дорожке правила, зато всплыло выученное на татами. Упал спиной в грязь, зацепил голеностопом ногу и ударил свободной пяткой, кованым каблуком выше короткого щегольского сапога. Хрустнула кость, но тормоза не включились. Переворот в сторону, левая рука вверх – блокировать клинок противника, правой вогнать саблю снизу в живот. Остановило Вока непроизошедшее. Именно так – остановило то, чего не произошло, – левая рука не приняла удара. Готов был, заранее чувствовал боль, плевал на нее. Потом, когда вспоминал эту резню, понял – головастый растерялся. Мог ударить, покалечить, может, даже руку отрубить, но растерялся. Удара ногой не ожидал из лежачего положения. Не честно? Не по кодексу? Да к чертям кодекс, у нас, «на юге», в публику мечом тыкать не принято.

Но рассуждения были потом, сразу Вок выскочил из круга и бросился к товарищу фельдфебелю. Тот лежал в той же грязи, вокруг уже натекла лужа крови. Плохо соображая, что делает, Вок подсунул руку, попытался зажать рану, свести ее края вместе – куда там! Умирающий еще дышал, смотрел вверх, но уже ничего не чувствовал.

– В дом! Несите в дом!

Бесполезно, никто и не шевельнулся. Наверное, даже не поняли – зачем тащить в помещение какого-то солдата, если он и на улице прекрасно концы отдаст?

Навалилась усталость – действительно, зачем? Или он Парацельсом себя возомнил, зашив двух друзей суровыми нитками? Вок с трудом поднялся на ноги и, не оборачиваясь ни на мертвого уже солдата, ни на не менее мертвую «яркость», пошел в дом. На этот раз койка для него нашлась – хозяин уступил свою опасному гостю. А то, что постель несвежая, чужая – до того ли. Да и рухнул Вок не раздеваясь, только сбросив совсем измазанный грязью плащ и стянув подбитые железом рыцарские сапоги.