Книга Изящно, дорого, смертельно - Оксана Обухова

Евдокия закрыла глаза, справилась с все же возникшей дрожью и хрипло прошептала:

— А если он стрелял по мне, но промахнулся?

Собеседник покривился:

— Чепуха. Коваля он отработал «в яблочко» через сквер на набережной, при сильном боковом ветре, с дистанции почти в полкилометра. Это профи высочайшего класса. Промахнуться с расстояния в двести метров, в полный штиль никак не мог. Стрелял он по Олегу, четко. Было бы еще понятно, если б он убрал…

Шаповалов опять запнулся, и Евдокия выговорила за него:

— Меня. Да? Но меня он мог уложить первым выстрелом, я стояла у окна.

— Вот именно, — кислее прежнего поморщился друг-диверсант. — Но он убрал Олега.

— А второй выстрел кому предназначался? Вам, мне, Антону… Как думаете?

— Тут непонятно. Я стоял отвернувшись, а когда бросился к тебе, то оттолкнул с пути Антона. Могу предположить, что снайпер, перемещая мушку на второй объект — меня или Антона — маленько не успел. Или предпочел стрелять не в голову Антона, а в грудь наверняка. Но я его толкнул, и пуля угодила ему в плечо.

Евдокия перевела взгляд на кошку-ходики за спиной Васильевича и прошептала:

— Может быть, меня собирались лишить обоих?

— Снова возвращаешься к личным мотивам? — недовольно буркнул Шаповалов.

— Простите, — извинилась сыщица и продолжила совсем спокойно: — Просто если бы Антона наметили приоритетной целью, это было бы хоть как-то объяснимо.

— Пожалуй. — Кивнув, Николай Васильевич собрал лицо в гримасу мрачного военачальника, проигрывавшего битву за битвой. — В этом-то и есть главная странность, Дуся: стреляли в человека, только-только появившегося в городе. Я слышал, о чем говорили Антон и Олег, когда в комнату входил. Ничего особенного: ругались, кто надежнее тебя упрячет. Но может быть, Олег до этого сказал что-то опасное?

— Иначе все возвращается к личным мотивам, — невесело ввернула Дуся. — Каким боком Олег к н-ским делам?

— Никаким. Только через тебя. Но я поверить не могу, что целью всего бардака была именно ты! — Шаповалов повысил голос. — Нецелесообразно это! Бестолково! Сама подумай: в городе появилась серьезная бригада, но вместо того, чтоб первой пулей уложить вероятного смотрящего или его подругу, стреляют по приезжему сыщику. Подумай, кого еще из твоих клиентов могут слить через «Сплетник»?

— Наиболее значительных клиентов слили в первой серии. Мы работаем всего полтора года, только-только раскрутились. — Евдокия развела руками. Подумала. — А если… дядя Коля, предположить симбиоз мотивов? Меня ведь почему-то вписали в сценарий, как-то я возникла? Не на пустом же месте, право слово! Кто-то должен был меня пробить и тщательно вписать… Что, если все-таки пойти от личного? Напомню, что меня старались посадить, перчатку заготовили заранее.

— Да помню я, — ворчливо буркнул Шаповалов. — Куда от перчатки денешься. Так говоришь, симбиоз?

— Ну. Смесь личного и денежного. Поскольку только так все как-то объясняется. И только так их можно выманить. На меня.

— Даже не думай!

— Да вы послушайте! — Евдокия опять вскочила. В моменты мозгового штурма она не умела сидеть на одном месте, когда не получалось побродить, хоть прыгала туда-сюда. — Если мы не можем их обыграть, то нужно начинать подыгрывать! Вы можете позвонить Максиму Ильичу и попросить его объявить меня в розыск?

— Зачем? — откровенно изумился Николай Васильевич.

— Меня собирались посадить?.. Прекрасно! Отсюда и нужно начинать контригру, заставить их плясать под свою дудку! Вы можете представить, как они офигели, когда я осталась на свободе? А? Меня зачем-то собирались плотно усадить на нары, но не вписали в сценарий верного Нифасю, и вот теперь я как бы сяду… но не совсем…

— Стоп! — перебил Васильевич, прекрасно знавший, как Евдокия Землероева умеет нагадить в мысленную атмосферу неприятеля. — Не наседай, дай мне подумать.

Евдокия вернулась на стул; как примерная ученица сложила руки на столе. Шаповалов, оплетая пальцами большую чайную кружку, сосредоточил взгляд на ее остывшем содержимом, подернутом радужной пленкой.

Задумался сурово и надолго.

За его спиной негромко тикали ходики. Как будто поторапливая. По окнам бил нетерпеливый дождь. Если б Евдокия не видела «кошачий» циферблат, то подумала бы, что время протянулось до еврейской пасхи. Но ходики доказывали: всего-то семь минут прошло. По прошествии которых Николай Васильевич отставил кружку, встал и, обойдя стол, чмокнул Евдокию в маковку.

— Теперь можешь говорить «верблюд» и мне. Ты большая умница, моя девочка! Я сейчас же звоню Максиму и прошу его попридержать освобождение Нифаси.

Васильевич взял со стола свой телефон и, отставив его далеко вперед, вгляделся в кнопочки.

— Максим, — сказал, когда полковник отозвался, — у нас тут вырисовывается очень интересная комбинация. Говорить о чем-то конкретно рано, пока еще все в одну кучу свалили и начинаем разгребать. Но я прошу тебя немедленно остановить освобождение Нифаси, пусть посидит еще немного для общего блага. А твой телевизионный шеф пусть выпускает видеосъемку с дрона в сегодняшних новостях! И Евдокию срочно объявляй в розыск… Что?.. Да не сбежала она! Вон, рядом со мной сидит, чай пьет… Да, да. Опомнилась… Хорошо, передам… Я тебе чуть позже перезвоню, расскажу подробно, что у нас тут получилось. Ты, главное, выполни все, о чем я тебя попросил, хорошо?.. Отбой.

Николай Васильевич закончил разговор. Крепко-крепко сжал мобильник и поглядел на напряженно замершую Евдокию.

— Муромцы тебе привет передают, — проговорил. — А я, надеюсь, все успел. — Сел на стул через стол от сыщицы и продолжил: — Итак, моя умница, что у нас вырисовывается. Ты якобы в розыске. Так? Все местные телеканалы трубят о твоей виновности. Муромец от тебя открестится. Рядом с тобой только непонятный дяденька-пенсионер. Ты, получается, одиночка в бегах и крупно влипла. Все верно?

— Угу.

— Но сдаваться не привыкла, побарахтаешься. Не сбежишь. Да и куда бежать, если ты в розыске, аэропорты перекрыты, на поезде…

— Ой. А если застрелят кого-то из моих близких?! — внезапно испугалась Евдокия. — Проще всего выманить меня на чьи-то похороны!

Шаповалов успокоил:

— Не волнуйся, спрячем всю твою родню и близких, но займемся этим позже. До выпуска вечерних новостей времени — вагон, а нашим оппонентам нужно будет еще с мыслями собраться. Так что не нервничай, не дергайся, а собирайся и начинай думать: нам нужно отрубить все ниточки к тебе и выбрать одного-единственного человека, с которым тебе необходимо поддерживать связь.

— А этому человеку будет грозить опасность?

— Нет. Единственную ниточку не обрубают. Берегут.

— Тогда это Людмила. Она мой сисадмин, сестра Нифаси.

— Отлично. Все в одном флаконе. Ты, кстати, можешь сказать, когда в последний раз видела свою перчатку? Кто ее стащил, я думаю, понятно — Василина. Ее потому убрали, что она из сообщника стала опасным свидетелем. Но вот когда исчезла перчатка…