Книга Дейзи Джонс & The Six - Тейлор Дженкинс Рейд

Мне показалось, у меня появился реальный шанс предложить что-то стоящее, внести нечто недостающее. Мне не терпелось скорее попасть в студию, потому что я верила, что действительно могу быть кому-то полезной.

Билли: В тот день, когда у нас впервые появилась Дейзи, мы сидели в студии всей группой, и я еще подумал, что было бы лучше, если бы все, кроме нас с Тедди, отправились домой.

Дейзи: Я собиралась надеть какой-нибудь из своих халстоновских нарядов, а потом проспала, потеряла ключи от машины, не смогла найти флакон с таблетками – так что утро у меня не задалось.

Карен: Когда она появилась, на ней была мужская рубашка с пуговицами вместо платья. И все. Я, помню, подумала: «А штаны-то она надеть часом не забыла?»

Эдди: Дейзи Джонс оказалась самой прекрасной женщиной, что я только видел в своей жизни. У нее были поразительно огромные глаза и очень полные, просто суперполные губы. А еще она была высокой, с меня ростом. Она чем-то напоминала газель.

Уоррен: У Дейзи не было ни груди, ни попы. Мечта плотника! Плоская как доска – бери да прилаживай. Хотя я не уверен, что с ней так уж легко было бы сладить. Скорее всего, нет. При том, как на нее реагировали мужики, все козыри были у нее, и она об этом знала. Когда Пит ее увидел, у него едва язык не вывалился.

Карен: Она была настолько симпатичной, что мне даже неловко стало, что я глазею на нее. Но потом я подумала: «Черт, да на нее всю жизнь, наверно, все таращатся. Для нее небось смотреть и пялиться – это вообще одно и то же».

Билли: Я увидел ее, представился и сказал:

– Рад, что вы пришли. Спасибо, что готовы нас выручить.

Потом спросил, не желает ли она немного поговорить о песне или порепетировать то, что мы будем вместе петь.

Дейзи: Я проработала над песней всю ночь. И за пару дней до этого все слушала ее, снова и снова, в студии с Тедди. Так что я прекрасно представляла, что именно хочу в нее внести.

Билли: А Дейзи ответила:

– Нет, спасибо.

И все. Так, будто я ерунду какую-то ей предложил.

Род: Она прошла в кабинку и начала распеваться.

Карен: Я сказала нашим:

– Ребят, нам совсем не обязательно за всем этим наблюдать.

Но никто даже не пошевелился, чтобы уйти.

Дейзи: Наконец я вынуждена была попросить:

– Пожалуйста, не могли бы вы немножко, так сказать, освободить пространство?

Билли: Наконец все начали по одному просачиваться в дверь, кроме меня, Тедди и Арти.

Арти Снайдер: Я прослушивал ее микрофон в одной из одиночных кабинок. Мы сделали пару пробных заходов – и по какой-то причине микрофон у нее не работал. У меня ушло где-то сорок пять минут, чтобы его наладить. А она все стояла там, в своей кабинке, пела что-то и время от времени повторяла в микрофон: «Проверяем. Раз, два, три». В общем, всячески мне помогала. Я чувствовал, что Билли напрягается все больше. А Дейзи оставалась абсолютно спокойна.

Я сказал ей:

– Извините, что так вышло.

– Делайте столько, сколько понадобится, – ответила она. – Когда закончите, тогда и закончите.

Дейзи всегда общалась со мною очень корректно и доброжелательно. Она вообще вела себя так, будто ей небезразлично, как у меня дела. Не многие так себя держали.

Дейзи: Стихи к этой песне я перечитала, наверно, сотни раз. И у меня возникло собственное представление о том, как она должна со мною зазвучать.

Билли пел ее этаким умоляющим тоном. Мне показалось, что он пел так, словно не уверен в том, что исполнит собственное обещание. И меня это зацепило. Я решила, что это как раз и есть самое интересное в песне. А потому я предполагала исполнять свою партию так, будто очень хочу ему поверить, но глубоко в душе все же не верю. Мне представлялось, это придаст песне какие-то новые смыслы.

И вот, когда наконец микрофон заработал – то есть когда Арти дал мне знак начинать, а Билли с Тедди уставились на меня во все глаза, – я поднялась к микрофону и спела это так, будто не верю, что Билли действительно купит дом возле пасеки и, что на самом деле ничего этого никогда не произойдет. Вот под каким углом я это видела.

В припеве изначально был такой текст:

Нас ждет та жизнь, что мы рисуем в грезах,С мечтами об огнях, плывущих над заливом.И ты удержишь, удержишь, удержишь меняДо того счастливого дня.

Первый раз, дойдя до припева, я спела все как было, а уже во второй раз немного изменила текст:

Ждет ли нас та жизнь, что мы рисуем в грезах?С мечтами ль об огнях, плывущих над заливом?И ты удержишь ли, удержишь ли, удержишь ли меняДо того счастливого дня?

То есть вместо утверждений я спела это как вопросы.

Билли даже не дал мне закончить. Вскочил с места и треснул рукой по обратной связи.

Билли: Она неверно спела текст! Какой смысл было давать ей петь дальше, если она переиначивает слова!

Арти Снайдер: Билли никому бы не позволил себя прервать подобным образом. Я искренне изумился, когда он это сделал.

Билли: Эта песня была о счастливом финале жизни после долгих лет сумбура и неурядиц. И я не думал, что в таком контексте уместно какое-то сомнение.

Карен: Билли написал эту песню, пытаясь убедить самого себя, что будущее, которое он рисовал для себя и Камиллы, непременно настанет. Однако оба они – и он, и Камилла – знали, что Билли в любой момент может сорваться.

Видишь ли, в первый месяц после выписки из наркоцентра Билли набрал десять фунтов, потому что по ночам объедался шоколадными батончиками. А потом, когда он бросил это делать, принялся с одержимостью столярничать. Бывало, зайдешь к Билли с Камиллой – а он всецело поглощен каким-нибудь обеденным столом из махагона, что он пытается смастерить, а повсюду стоят эти ужасные стулья, что он собственноручно сколотил.

Я уж не буду говорить о шопинге… А самым незабываемым его занятием стал бег. Где-то в течение двух месяцев Билли пробегал по несколько миль в день. Как сейчас помню его, мерно бегущего по улице в майке и этаких коротеньких шортах с дельфинчиками.

Род: Билли старался как мог. Этот парень делал много всего такого, что со стороны кажется очень простым. Но тем самым он изо всех сил старался жить в трезвости. В нем постоянно ощущалось напряжение.

Карен: Билли писал свои песни, пытаясь убедить себя, что у него все под контролем, что спустя десятки лет при нем так же останутся и его трезвая жизнь, и жена, и семья.