Книга История Рунного посоха - Майкл Муркок

Они прогуливались по террасам замковых садов, глядя сверху вниз на крыши города. Здесь покачивались под ветром растения – и вечнозеленые, и цветущие зимой, – зрели овощи. Небо было ясное, светило солнце.

Закутавшись в теплые плащи, они не обращали особого внимания на холодные порывы ветра. Всё вокруг дышало умиротворением, Хоукмун и Иссельда шли, взявшись за руки. Девушка болтала о пустяках, не ожидая ответа от своего печального спутника. Поначалу ее немного пугал Черный Камень у него во лбу, пока она не решила для себя, что тот не сильно отличается от украшенной каменьями диадемы, которую она иногда надевала, чтобы длинные волосы не падали на глаза.

Ее юное сердце было полно тепла и любви. Именно эта любовь и превратилась в страсть к барону Мелиадусу, потому что искала и не находила себе выхода. И теперь Иссельда была рада подарить ее чужестранцу, окоченевшему душой герою Кёльна, в надежде, что любовь сможет залечить раны его души.

Она скоро заметила, что какое-то подобие чувств отражается у него в глазах, когда разговор заходит о его родных краях.

– Расскажи мне о Кёльне, – попросила Иссельда. – Не о том, какой он сейчас, а о том, какой он был – каким он однажды станет снова.

Ее слова напомнили Хоукмуну об обещании Мелиадуса вернуть ему земли. Он отвернулся от девушки и устремил взгляд в исхлестанные ветром небеса, скрестив руки на груди.

– Кёльн, – повторила она негромко. – Он похож на Камарг?

– Нет… – Он перевел взгляд на крыши домов внизу. – Нет… в Камарге дикая природа, та же самая, что была здесь в начале времен. А в Кёльне повсюду следы человеческих трудов: обнесенные живыми изгородями поля, выпрямленные русла рек, спиральные дороги. Фермы и деревни. У нас была маленькая провинция с тучными коровами и упитанными овцами, с сеновалами и лугами, полными душистой травы, в которой прячутся кролики и полевки. Желтые заборчики, прохладные рощи, дым из труб – какое-нибудь жилье непременно окажется поблизости. Народ был простой и дружелюбный, добрый к детям. Дома старые и простые, как и их хозяева. Ничего темного не было в Кёльне, пока не явилась Гранбретань, пока не хлынул из-за Рейна поток грубого металла и яростного пламени. Да, Империя тоже принесла с собой следы человеческих трудов в наши земли… следы меча и факела…

Он вздохнул, и в его голосе еще прибавилось эмоций.

– Следы меча и факела заменили следы плуга и бороны… – Он обернулся, чтобы посмотреть на Иссельду. – Из желтых заборчиков понастроили виселиц и распятий, мертвые туши коров и овец перегородили каналы и отравили воду, камни, из которых были сложены фермы, пошли на снаряды для катапульт, а жители стали либо покойниками, либо солдатами – другого выбора не осталось.

Она положила нежную руку на его затянутое в кожу предплечье.

– Ты говоришь об этом как о чем-то давно минувшем, – сказала она.

Всякое выражение угасло в его глазах, и взгляд снова сделался холодным.

– Так и есть, так и есть… как будто давний сон. Теперь всё это не много значит для меня.

Иссельда внимательно посмотрела на него, уверенная, что отыскала способ достучаться до него и помочь.

Хоукмун, со своей стороны, вспомнил о том, чего лишится, если не доставит девушку Темным лордам, и ему был на руку ее интерес вовсе не по тем причинам, какие она предполагала.

Закончив прогулку, они спустились во двор, где и встретили графа Брасса. Он пришел осмотреть старую боевую лошадь и сейчас разговаривал с конюхом.

– Отправляй ее на пастбище, ее служба окончена, – велел граф и подошел к Хоукмуну и дочери. – Сэр Боженталь, – обратился он к гостю, – сказал мне, что твое нездоровье сильнее, чем мы думали. Но ты можешь гостить в замке Брасс столько, сколько захочешь. Надеюсь, Иссельда не утомила тебя разговорами.

– Нет. Наоборот… я отдохнул…

– Отлично! Сегодня вечером нас ждет небольшое развлечение. Я попросил Боженталя почитать что-нибудь из последних сочинений. Он обещал подобрать что-нибудь легкое и остроумное. Надеюсь, тебе понравится.

Хоукмун заметил, что граф Брасс очень внимательно смотрит на него, хотя держится всё так же дружелюбно. Неужели граф Брасс догадывается о его задании? Ведь он славится своей мудростью и способностью разбираться в людях. Но раз уж особенности характера Хоукмуна сбили с толку барона Калана, они, наверняка, точно так же ставят в тупик и графа. Так что, вероятно, бояться нечего.

В тот вечер устроили пир, выставив на стол всё лучшее из кладовых замка. За столом сидели почетные граждане Камарга, уважаемые скотоводы, а также несколько тореадоров, в том числе и давно выздоровевший Махтан Жюст, жизнь которого граф Брасс спас годом раньше. Рыба и курятина, красное мясо и белое, самые разные овощи, десятки наименований вина, эль, множество вкуснейших соусов и гарниров стояли на длинном столе. По правую руку от графа Брасса сидел Дориан Хоукмун, а по левую – Махтан Жюст, ставший в этом году победителем соревнований. Жюст относился к графу с такой почтительностью, с таким явным обожанием, что тот, казалось, даже несколько смущался. Иссельда занимала место рядом с Хоукмуном, а напротив нее сидел Боженталь. На другом конце стола с удовольствием отдавал должное еде Жонжак Экар, самый известный из крупных быкозаводчиков. У него была густая копна волос, борода скрывала пол-лица, а тяжелые меха, которые он носил, и громкий смех довершали образ. Рядом с ним посадили фон Виллаха, и эти двое, судя по всему, по-настоящему наслаждались обществом друг друга.

Когда пир уже подходил к концу, а выпечку, сладости и пикантные камаргские сыры унесли, перед каждым гостем выставили по три графина с разными винами, эль и большой кубок. Только у Иссельды стояла одна бутылка и небольшой бокал, но это было сделано не из соблюдения какого-то этикета, а по ее личному желанию, поскольку до того она пила наравне с мужчинами.

Вино уже немного затуманило разум Хоукмуна, отчего его поведение стало похоже на поведение нормального человека. Он даже улыбнулся разок-другой и, хотя не отвечал сотрапезникам шуткой на шутку, по крайней мере не оскорблял их чувства своим кислым видом.

– Боженталь! – прокричал граф Брасс. – Ты обещал нам балладу!

Тот с улыбкой поднялся. Лицо поэта пылало, как и у всех остальных, от вина и вкусной еды.

– Я назвал свою балладу «Император Глаукома». Надеюсь, она вас развлечет.

Император Глаукома прошел мимо стражей в дальней аркаде и вышел на базар, где живописные останки последней войны, тамплиеры и оттоманы, хозяева Алькасара и могущественный хан, лежали в тени храмовых пальм, побираясь. Но император Глаукома прошел мимо нищих, не глядя, а трубы и тамбурины играли, восславляя процессию.

Граф Брасс внимательно вглядывался в серьезное лицо Боженталя, не скрывая улыбки. Поэт же говорил с жаром, сопровождая слова красноречивыми жестами, чтобы подчеркнуть ритм. Хоукмун оглядел стол. Некоторые улыбались, кто-то, осоловелый от вина, смотрел с недоумением. Сам Хоукмун по-прежнему не улыбался и не хмурился. Иссельда наклонилась к нему и что-то сказала, но он ее не услышал.