Книга Война - Евгений Шепельский

Послы молчали, слушали меня с возрастающим вниманием. Я изображал загнанного в угол, мечущегося в панике зверя. Не труса, отнюдь. Но такого зверя, который просчитал все варианты и понял, что бежать некуда, который морально сломался, сорвался, потерял остатки мужества.

Я прошел к дверям, сделал вид, что навострил ухо, затем резко распахнул створки, вроде как проверял, не подслушивают ли. Блоджетт стоял на другом конце зала, рядом с Алыми, смотрел на меня испуганно. Я ему подмигнул. Захлопнул створки и обернулся к послам.

— Господа, я принял решение!

Грифы синхронно моргнули.

— Слушаем вас, господин Торнхелл, — проговорил Армад.

Я рубанул с пьяным отчаянием:

— Я готов… уступить вам свои интересы! Уступить целиком! Но…

— Отрадно это слышать, — произнес Сакран, и я видел, как в глазах его проскользнула искра. — Но?

— Мало денег! — выпалил я, покосившись на дверь. — Я уйду, конечно же, уйду, передав корону принцу Варвесту, за… сто тысяч! Да, я молился Ашару, и имел от него знак: не уступать корону менее, чем за сто тысяч!

Наступила долгая пауза. Грифы переглядывались.

— И еще! — Я пьяно покачнулся.

Армад приподнял брови:

— Еще?

— Мне нужна грамота, заверенная принцем Варвестом, что, когда я передам правление ему, мне сохранят свободу и отпустят с деньгами!

Послы снова обменялись взглядами. Быстрыми, как шпажные уколы. Я был уже достаточно трезв, чтобы понять — живым меня, может быть, и оставят, но вот свободным — вряд ли. Меня заждался Дирок.

— И еще! — Я воздел палец.

— Еще? — осведомился Сакран с полуулыбкой. Пьяный ее бы не углядел, до того она была незаметна, утонув в складках рта, но я-то был уже почти трезв, вернее — я был в том кратком состоянии между опьянением и трезвостью, когда очертания предметов обретают необыкновенную четкость, а мозг способен мыслить с необычайной остротой.

— Как залог вашей доброй ко мне воли, я требую, ик, прошу… пятьдесят тысяч золотом немедленно!

— Немедленно мы не можем, — тут же отозвался Армад. — Все ваши требования, господин Торнхелл, мы передадим с гонцами нашим правительствам. Но сомневаюсь, что сумма в сто тысяч… Около недели потребуется нам, чтобы получить ответы…

— Сто тысяч — слишком крупные отступные. Семьдесят пять, может быть, — произнес Сакран ласково.

— Да, семьдесят пять, может быть, — подхватил Армад. — И охранная грамота, разумеется.

— Да, разумеется, — сказал Сакран. — С грамотой охранной не возникнет вопросов, это я уже сейчас могу вам гарантировать.

Угу, а после, как Варвест возьмет корону, охранной грамотой можно будет вытереть нос.

— Но пятьдесят я требую как можно быстрее!

Оба синхронно кивнули. Оба понимали, к чему я веду — плевать мне на охранную грамоту, я хочу взять пятьдесят тысяч и куда-нибудь сбежать.

— Возможно… господин Торнхелл, — ответил Сакран, немного поразмыслив, — очень даже может быть — вы получите свои пятьдесят тысяч очень скоро.

— Как скоро? — вскричал я в жадном азартном нетерпении.

— Мы, я полагаю, сможем взять на себя ответственность и без консультаций с нашими государями… — проговорил Армад, переглянувшись с Сакраном.

— Да, без консультаций, — кивнул Армад, и мне привиделось, что в глазах его, направленных на Сакрана, проскользнула ироническая искра. По-моему, во всяком случае, мне так показалось — послы уже обговаривали такую возможность. Вдруг снизошло озарение: они же ломают передо мной комедию! А я думал — это я даю перед ними представление. А ведь они уже все просчитали, они дали себя уговорить, они сейчас со мной играют! Две кошки — и маленькая мышь по имени Аран Торнхелл, которую они перебрасывают лапами друг другу!

Хитрые и коварные сукины дети! Они уверены, что дожали меня, но в глазах, в жестах, никакого упоения победой, сплошной холодный расчет, слегка подчеркнутый иронией. Очень опасные противники, очень. Это не буйный Трастилл Маорай, не самовлюбленный Таренкс Аджи и не маниакально-самоуверенный Ренквист. Эти в разы опаснее. Деловые люди Средневековья, местные бизнесмены-рейдеры, перед которыми поставили четкую задачу — отжать империю.

— Тогда… я жду от вас денег… господа! Жду как можно быстрее!

— Не волнуйтесь так, господин Торнхелл, — проговорил Армад отечески. — Деньги будут. Главное, чтобы вы остались неизменны в своем решении отречься от трона.

Я воздел глаза к потолку, к мучениям святых и непорочных, указал на них дрожащей рукой.

— Я тверд и неизменен в своих решениях, как эти святые! И даже под пытками… Не изменю своему слову!

— Мы верим вам, господин Торнхелл, — молвил Сакран с неясной улыбкой.

— Конечно же, верим, — следом повторил и Армад. — Особенно… под пытками…

Я схватился за желудок, протяжно икнул.

— Господа… прошу прощения… господа… сейчас я буду… блевать…

Оба синхронно встали и направились к дверям.

— Но пятьдесят тысяч я требую! Требую! Требую пятьдесят тысяч прежде, чем подпишу отречение! — крикнул им в спины.

Они ушли, немного погодя вошел Блоджетт. Я встретил его широкой улыбкой.

— Должен принести извинения, старший секретарь. Я не предупреждал о нюансах спектакля, мне нужна была ваша… непосредственная реакция.

— Все, что вы г-говорили здесь…

— Разумеется, спектакль. Но, я полагаю, они поверили, что я отчаялся и хочу бежать, прихватив пятьдесят тысяч. Думаю даже, они привезут мне эти деньги задолго до прибытия Варвеста. Но главное — я так полагаю, по крайней мере — я убедил их, что не буду готовиться к войне, что я отчаялся и готовлю бегство. Рассуждая так, они не будут удивляться моим перемещениям из Варлойна в Норатор и обратно. Я, можно сказать, значительно ослабил их подозрения и заработал для насущных нужд пятьдесят тысяч. Теперь же, Блоджетт, прямо с этой секунды, мы начнем подготовку к будущей войне.

Глава одиннадцатая

За окном было рваное серое небо. Краски заката таились далеко на горизонте, за клочковатыми тучами цвета мышиных шкур. В парке ветер гулял по верхушкам деревьев, и, как обычно, над деревьями кружились не выбитые до сих пор вестники лихолетья — вороны. Тоже серые. Гнусные.

Я созвал ближний круг в ротонду, в свой кабинет, вместо вина приказав Бришеру доставить хороший бочонок горного виски, каковой капитан и принес с радостью. Вино — праздничный напиток, водка — кризисный, и не важно, что вместо нее пьется выдержанный в дубовых бочках самогон.

Борьба за власть делает духовно нищим, но только не в том случае, когда ты планируешь употребить полученную власть на всеобщее благо. И не в том случае, когда те, кому ты можешь уступить власть без борьбы, готовы превратить страну… в еще большее болото, чем она есть сейчас.