Книга Сад зеркал - Дмитрий Самохин

Он стиснул в кулаки взмокшие ладони. Багряное облако ринулось вниз, обернуло восьмерых человек дрожащими покрывалами, и те кулями рухнули на песок.

* * *

Клор помнил, как пять лет назад сидел в кабинете школьного психолога и с выражением вежливого внимания смотрел на монитор. Там были графики. Яркие, несерьезные и очень простые графики, от одного вида которых начинали ныть зубы.

– Сколько видов живых существ есть во вселенной?

– Два.

– Назови.

– Люди, вышедшие с Земли, освоившие космос, расселившиеся в нем. И все остальные.

– Все остальные – какие?

– Низшие, – заученно отчеканил Клор. – Интеллектуально, социально, цивилизационно.

– Излагаешь верно, – психолог поманил монитор, и тот развернулся к нему мордой. – А чувствуешь – нет. Ты склонен очеловечивать низшие формы разума, знал об этом?

– Да. В детстве у меня собака была. Я считал, что она рассуждает так же, как я. И всегда понимал, что она чувствует.

– Кто-то подарил тебе собаку?

– Нет. Она на улице привязалась. Я увидел, что она голодная и ей страшно. У меня был бисквит. Я покормил её и привел домой.

Психолог провел пальцами по сенсотуре.

– В колонии Рем-четыре собака не могла просто ходить по улице.

– Она с беговой площадки была. Ей пять лет исполнилось, старая для бегов, и хозяин её в лес увез. Пожадничал платить за утилизацию, была зима, он думал, собака просто околеет там и всё. А она смогла добраться до города. Того заводчика потом нашли и оштрафовали, а отец говорил, что на утилизации своих собак он всё равно сэкономил больше, чем заплатил штрафа. Собаку подвергли ветеринарному осмотру, потом приходили представители санитарных компаний, детская надзорная служба, семейный врач. Мне разрешили оставить её.

– И тогда ты понял, что очеловечиваешь низших существ.

– Да. Только я действительно её понимал.

– Конечно-конечно, – психолог снова махнул рукой, разворачивая монитор, и перед носом у Клора оказалась сложная динамическая инфографика. – Всенаправленная эмпатия.

– Что это?

– Атавизм, – пояснил психолог, окончательно запутав Клора. Увидел его растерянное лицо и вдруг рассмеялся, – «атавизм» – это слово-атавизм. Не пугайся, ничего страшного. Все мы в какой-то степени эмпаты, тут нечего бояться или стыдиться. Но в отношении низших существ… Атавизм. Ну, знаешь, как щетина на лице у некоторых людей. Ничего стыдного, ничего непоправимого, но только не в том случае, если ты намерен учиться на наблюдателя. Как ты собираешься работать с низшими существами, если будешь очеловечивать их? Ты же сорвешься и вмешаешься в нормальное течение жизни на какой-нибудь планете, бросишься кого-нибудь спасать и поставишь под удар весь исследовательский проект. Кто тебе допуск выдаст с такими рисками? Не усложняй себе жизнь, выбери специальность, не связанную с низшими – и всё будет хорошо. Может быть, экологическое направление, а? Будешь терраформировать планеты – отличная, нужная работа! Нет? Космозаводское направление? У тебя хорошие задатки. Криобиология? Очень перспективно.

Но Клор уперся. Он считал, что ему прямая дорога в наблюдатели – с его памятью и логическим мышлением, замкнутостью и любовью к черному кофе из системы Того…

Пройти вступительные препоны помог отец, договорившись об особых условиях: сына обучают как наблюдателя и параллельно, с первого же курса, он берется за изучение второй специальности. Клору было стыдно, что за него хлопочут, как за маленького, но он хотел, очень хотел стать наблюдателем. Второй специальностью он выбрал пусконаладочную, так что теперь мог самостоятельно собрать-разобрать на своей станции всё, от полуживой материи-оболочки до кофеварочной панели. Даже без роботов.

Но мечтал он о карьере наблюдателя. О далеких неисследованных мирах. О новых формах жизни. О схемах, отчетах, сводных таблицах, аккуратных колонках цифр и примечаний.

Он был уверен, что постепенно избавится от своего «атавизма».

У собаки Клора было имя. Но об этом никто не знал. Даже его родители.

* * *

15 километров

Вместо того чтобы «наблюдать и классифицировать угрозу» Клор прикидывал маршрут буро-багряной тучи. Просчитался – она вышла не на приозерный лес, а на горное селение у восьмого наблюдательного пункта.

Клор выругался и ударил кулаками по столу. Кофейная чашка тихонько дзинькнула.

В этих пятнадцати домах горного селения жили самые неспешные и незлобивые из всех его «подопечных». За исключением одного человека, пришедшего сюда месяц назад. Невысокий чернобородый мужчина поселился в доме женщины, которая, как понял Клор, вдовствовала.

Ни самой женщине, ни её сыну лучше от этого не стало – мужчина регулярно колотил обоих. А Клор ругался, вставал из-за стола, нарезал круги по отсеку и потом сосредоточенно избивал грушу в спортзале. Он был уверен, что чернобородый непременно «потерял» бы мальчишку в лесу или у горной речки, если бы тот был помладше.

– Пятый и седьмой классифицировали угрозу, – заявил голос профессора из сотоклипсы, и Клор дернулся. – Очень хорошо. Остальные – подтягивайтесь.

Клор потряс головой и вывел на большие мониторы результаты поиска – длинные перечни энциклопедий, справочников, отчетов. На маленьких мониторах бегали люди, спешили к своим домам. Буро-багряная туча неслась прямо на деревушку.

Сын вдовы выскочил из-за дальнего изгиба тропы, побежал к дому, бросив по дороге кузовок с малиной. Ягоды плеснули красным, буро-багряное надвигалось сверху.

Клор смотрел на монитор, его руки с растопыренными пальцами зависли над сенсотурой.

Если жители чувствуют приближение насекомых – почему бы им не делать этого раньше? Еще одна-две минуты – и не было бы никаких жертв. Что заложено в этом предчувствии, в этом временном промежутке?

Навстречу мальчишке выбежала мать. Схватила сына за плечи, потащила к дому. Он тут же обвис и вцепился в платье у нее на спине.

В дверях появился чернобородый мужчина, закричал что-то женщине в лицо. Схватил ее за руку и потянул, стал отрывать уцепившегося мальчишку, выталкивать его за порог.

– Я убью этого урода, – вдруг сказал Клор и не узнал своего голоса. – Я приду и забью его насмерть кофеварочной панелью.

Буро-багряная туча была уже почти над домом. Мальчишка, очнувшись, разжал пальцы, выпуская материно платье, увернулся от отчима и бросился в дом. Лицо чернобородого исказилось, и Клору показалось, что он слышит басовитый яростный рык. Мужчина втащил в дом женщину и потянул на себя дверь.

И тут же вылетел из нее, словно лосось из воды. Клор увидел его рот, раскрытый в вопле, и бледное женское лицо со сжатыми губами. Мгновение она смотрела на чернобородого, а потом захлопнула дверь.

Клор успел отметить, что «ковровая дорожка», ринувшаяся вниз, стала короче. Потом буро-багряное покрывало обняло человеческое тело, и вместе они рухнули на порог.