Книга Язык его пропавшей жены - Александр Трапезников

— Я наоборот буду, если не возражаете.

— Да как угодно. Имя — не клеймо на лбу. Стереть — что плюнуть. А можно с вами поговорить наедине? По сугубо важному делу.

— Можно, — охотно кивнул старик и поглядел на часы. — Только сейчас я в школу, она рядышком, а после уроков — милости просим. Часикам к двенадцати.

— Ночи? — почему-то решил Велемир.

Директор, учитель, пророк и артефакт в одном флаконе засмеялся.

— В полдень, юноша, в полдень, — сказал он и, кивнув священнику, засеменил к выходу.

— Да юноше-то уже сорок пять будет, — бросил ему вдогонку Велемир.

— А это не важно, — ответил за Ферапонтова поп. — Он всех принимает. Вы и ко мне заходите.

— Зайду-с. Время выпадет.

И Велемир, перекрестившись, также не стал здесь больше задерживаться, провожаемый недружелюбным взглядом. Но на выходе из храма солнце встретило его радостным сияющим светом. И на душе как-то полегчало. Все хорошо, жизнь прекрасна. Надо только в ней разобраться. И он решил догнать Ферапонтова, но того и след простыл. Шустрый оказался старичок. Будто растворился в воздухе. Да и школы никакой поблизости не было видно.

«Ладно, — подумал он. — Найду. Коли назначено в двенадцать, в полдень и явлюсь, как тень отца Гамлета. Не отвертится!» Потом Велемир вспомнил, что сегодня, кажется, второе июля, воскресенье, да и вообще лето. Какие, к черту, уроки? Каникулы же. Чего он там преподает и кому? Крысиную азбуку мышам? Велемир посмотрел на Альму, но та не ответила, виновато вильнув хвостом.

Зато он опять услышал какой-то противный, ржавый скрип инвалидной коляски. Собственно, этот звук преследовал его всю дорогу — от берега Волги до церкви, мерещился на каждом углу. Потому-то он и нырнул в храм. Теперь вот снова. Самой коляски не было видно, а смычком по «скрипке», как плохой и даже отвратительный музыкант, кто-то периодически водил.

«Выслеживают! — решил Велемир. — Надо уходить в баню». Почему именно в баню, он не знал, но чувствовал, что это самое верное средство от преследования. А впрочем, даже логично: среди голых тел и затеряться легче. К тому же все равно нужно было смыть липкий ночной пот. Уж если не удалось полноценно окунуться в великую русскую реку, то хоть поплескается в шайке. А вот почему его продолжает преследовать другая «шайка» — на этот вопрос у Велемира ответа не было.

Первым делом он проверил в карманах наличные. Основная сумма у него была припрятана в бритвенном приборе, но тот остался в гостиничном номере. Не возвращаться же себе «на погибель»? Но несколько сотен рублей все же набралась. Хватит и на баню, и на колбасу. Только сейчас он вдруг почувствовал зверский аппетит. Даже засосало в желудке, словно там включился пылесос вместе с полотером. Велемир подхватил с земли корявую палку — так, на всякий случай, и зашагал вниз по склону. Где-то тут должен был быть продуктовый магазин…

Он нашел его через несколько кварталов. Редкие прохожие с провинциальной приветливостью улыбались ему, а на душе у Велемира становилось все спокойнее и даже веселее. Если бы не этот проклятый скрип колеса, который постоянно настораживал и заставлял крепче сжимать в руке осиновый кол. А так городок вполне милый и гостеприимный. Вот тут надо было Олимпийские игры проводить, вместо того, чтобы в Сочах всяких. Или, на худой конец, Параолимпиаду. Для местных жителей. Муж Кати — первый претендент на золото.

Выбеленный лабаз с кривой вывеской носил малопонятное название — «Дары Хилендара», но ниже были нарисованы кочан капусты, яблоко и селедка. Велемир резво вошел внутрь и, не снижая скорости, спросил у темнокожего носатого продавца, то ли армянина, то ли грека:

— Сосиски есть?

— Есть, есть, — ответил тот, и в свою очередь поинтересовался: — А дрын зачэм?

Велемир оперся на свою палицу и задал новый вопрос:

— Хилендар — это в Турции?

— Афон, — обиделся продавец. — У нас всэ продукты монастырскыи, с грядок.

— Селедка тоже?

— Даже хлэб, ручного замэса, — кивнул носатый. Он был в белом фартуке, но с какими-то грязными красноватыми разводами. Мясо в подсобке рубил, что ли?

— Взвесьте полкило, — сказал Велемир, присматриваясь к товарам.

— Чэго?

— Докторской.

Продавец сноровисто махнул тесаком по батону колбасы, бросил половинку на весы.

— Исключительная точность, — похвалил Велемир. — В снайперских ротах не служили? Дырки в головах врагов не делали?

— Могу прэдложить свэжую брынзу, — отозвался греко-армянин. — Будэтэ?

— Буду. Двести грамм. И бородинского.

— Пыво? — угадал тайное желание Велемира продавец.

— Три бутылки. Самого дешевого. Одну открыть. Все остальное сложить в пакет. И медленно передать мне. Вторую руку держать на виду.

На его придурливость лабазник перестал обращать внимания. А может, не все понимал по-русски. Он выполнил указания покупателя и назвал цену.

— Когда у вас баня открывается? — спросил Велемир, расплачиваясь.

— В восем. Ужэ работаыт. Што ыщо?

— Ышо вот что. Женщину тут одну не видели? Приезжая. Светловолосая. Симпатичная такая. С родинкой на щеке. Зовут Ирина. И, часом, не к тебе ли она и приехала?

— Зачэм ко мнэ? У мэня жэна, дэти. Она к учытэлю. Вмэсте вчэра прыходыли. Балык взяли, шампанско. А што? Ыщите?

— Ыщу, родненький, ыщу.

Велемир вышел из магазина, сел на скамеечку возле лабаза и начал рассуждать. Попутно откусывал колбасу и делился ею с Альмой. Насчет родинки он задал армянину вопрос наугад, но, судя по всему, попал в точку. У обеих сестер были одинаковые родинки. В одном и том же месте, на левой щеке, где ямочка. Генетическая наследственность.

Конечно, это невероятно, чтобы Ирина из Германии приехала сюда, но чем черт не шутит! А если… действительно сюда, в Юрьевец, то что же получается? Проведать могилу Лены? Бред какой-то. Она ведь покоится под многометровой толщей ледника «Колка» в Кармадонском ущелье. Сумела выбраться? Проще сразу сойти с ума, чем думать об этом.

Когда он познакомился с Леной, в 1992 году, Ирина уже готовилась к эмиграции, выйдя замуж за какого-то саратовского немца. Штампа, кажется. Так его звали. Или как-то иначе, сейчас трудно вспомнить. Он ведь ее плохо знал. Но на его свадьбе с Леной она вместе со своим «Штампом в паспорте» была. Потом в девяностые еще несколько раз приезжала к ним в Москву в гости. А вот они к ней в Дойчланд так и не удосужились. Но, скорее всего, он идет по ложному следу. Искать надо в другом месте. И кого искать-то? Он даже не заметил, что разговаривает вслух.

— Ну, теперь — в баню! — как полководец перед решающим штурмом, скомандовал он Альме. И, подобно Ганнибалу с его любимым слоном, они выступили в поход на Рим, оставив место временной стоянки.