Книга Принцесса или ведьма - Соман Чайнани

– У Добра нет друзей на другой стороне, – сказало её отражение.

Агата услышала сахарный звон и, обернувшись, увидела у подножия моста фей. Как ей обхитрить саму себя? Как найти изъян в собственной защите?

Добро с добром, Зло со злом…

И её осенило.

– А у тебя? – спросила Агата, по-прежнему не смотря на своего зеркального двойника. – У тебя есть друзья?

Отражение напряглось.

– Не знаю. Есть ли?

Агата стиснула зубы и посмотрела в глаза самой себе.

– Ты слишком уродливая, чтобы у тебя были друзья.

Её отражение погрустнело.

– Настоящая злодейка, – произнесло оно и исчезло.

Агата протянула руку и коснулась барьера. Рука прошла сквозь.

К тому времени, как патруль фей добрался до середины моста, туман уже скрыл следы Агаты.

Едва шагнув на территорию школы Зла, Агата почувствовала, что здесь ей самое место. Спрятавшись в холле за статуей лысой, тощей ведьмы, продуваемом всеми ветрами, она оглядела потрескавшийся потолок, опалённые стены, витые лестницы, полутёмные залы… Она даже сама не смогла бы придумать лучше.

Убедившись, что на горизонте нет волков, Агата прошмыгнула по главному коридору, разглядывая портреты выпускников никогдашников. Злодеи всегда казались ей интереснее героев. У них были амбиции, страсть. Благодаря ним, собственно, и случались все истории. Злодеи не боялись смерти. Нет, они надевали смерть, словно доспехи! Вдохнув кладбищенский запах школы Зла, Агата почувствовала, что у неё даже кровь быстрее побежала в жилах. Ибо, как и всех злодеев, смерть не пугала её. Смерть придавала ей жизни.

Услышав чьи-то разговоры, Агата спряталась за стеной. На лестнице, ведущей в башню Предательства, появился волк, сопровождавший группу девочек-никогдашниц. Те оживлённо обсуждали первые уроки – «Приспешники», «Проклятия», «Наука уродства». Пожалуй, уродливее них было никого не найти. Агата покраснела от стыда. Увидев землистую кожу и отвратительные лица, она поняла, что идеально сюда впишется. Даже их старомодные чёрные балахоны были такими же, как она носила дома. Но между ней и никодашниками было важное различие. Их рты искривляли горькие ухмылки, взгляды были полны ненависти, а кулаки сжаты от едва сдерживаемой ярости. Они выглядели отъявленными злодеями, а Агата не считала себя отъявленной злодейкой. Но потом она вспомнила слова Софи.

«Те, кто не такие, как все, обычно оказываются злыми».

К её горлу подкатил ком.

Вот почему тень не похитила второго ребёнка.

Я и есть второй ребёнок.

В глазах защипало от слёз. Она не хочет быть такой же, как эти дети! Не хочет становиться злодейкой! Она просто хочет найти подругу и вернуться домой!

Не представляя даже, где искать, Агата поднялась по лестнице с надписью «Обман» на площадку, от которой расходились две узкие каменные дорожки. Услышав голоса слева, она побежала направо, по короткому коридору, который вёл в тупик. Голоса приближались; Агата прижалась к стене, и за спиной вдруг что-то скрипнуло. Это оказалась не стена, а перепачканная дверь. Рукавом платья она стёрла полоску пепла и увидела красные буквы:

МУЗЕЙ ЗЛА

Внутри было темно, хоть глаз выколи. Закашлявшись от затхлого запаха, Агата зажгла спичку. Музей Добра был идеально чистым и огромным, а вот все достижения Зла умещались в полузабытый чулан для мётел – неудивительно, учитывая, что последние двести лет они только проигрывали. Агата увидела выцветшую форму мальчика, который стал Румпельштильцхеном, доклад «Мораль убийцы» безымянной будущей ведьмы, несколько чучел ворон, которые висели на осыпающихся стенах, и гнилую лозу с шипами, ослепившую знаменитого принца; рядом с ней висела табличка «Вера из-за Дальнего леса». Агата видела в Гавальдоне это лицо на плакате «Пропал ребёнок».

Агата вздрогнула, потом, заметив на стене цветные пятна, поднесла к ним зажжённую спичку. То была часть фрески, похожей на «Долго и счастливо» в музее Добра. На каждой из восьми панелей были изображены злодеи в чёрных балахонах, наслаждавшиеся бесконечной властью: они летали через огонь, превращались в зверей и птиц, расщепляли души, манипулировали пространством и временем. В верхней части фрески, от первой панели до последней, тянулись гигантские огненные буквы:

Н И К О Г Д А

Всегдашники мечтали о любви и счастье, а вот никогдашники стремились к миру одиночества и власти. Зловещие видения заставили её сердце затрепетать, и Агата осознала поразительную правду.

Я – никогдашница.

А её лучшая подруга – всегдашница. И если они не вернутся домой как можно скорее, Софи всё поймёт. Здесь им дружить нельзя.

Она увидела длинную морду, отбросившую тень в свете её спички. Потом две морды. Три. Волки приготовились к прыжку, но Агата, развернувшись, набросила им на глаза лозу с шипами. Хищники зарычали от неожиданности и отшатнулись, и она бросилась к двери. Тяжело дыша, она бросилась вниз по коридору, поднялась по лестнице и в конце концов оказалась на втором этаже башни Коварства, ища взглядом имя Софи на дверях комнат. «Векс и Броун», «Хорт и Раван», «Флинт и Титан»… Это же этаж мальчиков!

Услышав, как открывается дверь, она выбежала на чёрную лестницу и поднялась на чердак, заставленный мутными флаконами с лягушачьими лапками, ящерицыными хвостами и собачьими языками. (Мама была права. Кто знает, сколько лет этим запасам?) По ступенькам раздались шаги волка…

Агата выбралась из окна чердака на высокую крышу и уцепилась за водосточный жёлоб. В чёрных тучах грохотали раскаты грома, а вот башни Добра на другой стороне озера купались в солнечном свете. Её розовое платье тут же промокло. Она проводила взглядом длинный, извилистый жёлоб; дождевая вода выливалась через рты трёх горгулий, державших на себе медные балки. Это её единственная надежда. Она забралась в жёлоб, с трудом держась за скользкие перила, и обернулась к окну, ожидая увидеть белого волка…

Но волк за ней не пошёл. Он смотрел на неё из окна, сложив лапы на красном мундире.

– Есть, знаешь ли, вещи и похуже волков.

Он ушёл, оставив её в полном недоумении.

Что? Что может быть хуже…

Что-то двинулось под проливным дождём.

Агата прикрыла глаза ладонью и вгляделась в блестящую дымку. Первая горгулья зевнула и расправила драконьи крылья. Затем вторая горгулья, с головой змеи и телом льва, тоже взмахнула крыльями; треск был громким, как выстрел. У третьей горгульи, вдвое крупнее остальных, с рогатой головой демона, туловищем человека и шипастым хвостом, размах крыльев оказался шире самой башни.

Агата побелела. «Горгульи! Что пёс говорил о горгульях?»

Они повернули головы со свирепыми красными глазами, и Агата вспомнила.