Книга 06'92 - Павел Корнев

Усевшись, я поднёс к лицу руку с пистолетом, разглядел застрявшую в окошке экстрактора стреляную гильзу и передёрнул затвор. Затем направил ствол на мужичка с проломленным черепом, но тот уже не подавал признаков жизни. Вновь уставился на тяжеловеса, только и этот не двигался, неподвижно лежал, уткнувшись лицом в пол, а кровь медленно вытекала из выходного пулевого отверстия на его затылке. Волосы слиплись, в дыре проглядывало что-то серое, очевидно, мозги.

Тут меня и вырвало пивом и полупереваренной мойвой…

17|06|1992

ночь

Первым делом я высвободил из-под громилы с простреленной головой ноги, перебрался подальше от растёкшейся по полу рвоты и крови и замер, откинувшись спиной на стену. Дышать старался неглубоко, и даже так каждый вдох отдавался болью в отбитых рёбрах. Ещё невыносимо ныла рассаженная губа и до одури звенело в правом ухе; в левом тоже звенело, но совсем не так сильно. Ну и кровь во рту была из-за прикушенной щеки.

Постепенно вернулась ясность мысли, и с некоторой даже гордостью я отметил, что приступ рвоты был вызван отнюдь не слабыми нервами или брезгливостью, а всего лишь ударом по переполненному животу. Больше в нынешней ситуации ничего хорошего не имелось вовсе.

Нет, вру! Помимо этого, при падении обошлось без сломанных рёбер, хоть туша на меня и свалилась изрядная, а выстрел заглушили стены капитального гаража, непонятный хлопок никого не всполошил. По крайней мере, когда я приоткрыл дверь и выглянул на улицу, там всё было спокойно.

— В Багдаде всё спокойно, в Багдаде всё спокойно… — непроизвольно вырвалось у меня, я всхлипнул — и не сказать, что от смеха! — и заперся в гараже.

Ситуация складывалась паршивей некуда. По сути, гаже мог быть только исход, при котором я валялся бы на полу с проломленной головой или ножом в сердце. Впрочем, тогда все злоключения и проблемы остались бы позади, а так они только начинались.

Отложив ТТ на верстак, я стянул липкую из-за чужой крови олимпийку, а затем и майку, заодно вытер ей шею и затылок. Огляделся по сторонам и едва не застонал от накатившего ощущения обречённости. Два трупа, один с огнестрельным ранением головы! Такое хрен на самооборону спишешь! Закроют! Если раньше того бандиты не грохнут…

Я осторожно опустился на корточки рядом с мужичком в спецовке, пальцы которого синели наколками воровских перстней, и внимательно вгляделся в разбитое ударом двери лицо. Все примеченные в бинокль приметы совпадали, и по всему выходило, что именно этот урка и зарезал Тоху. А потом явился за мной.

Ясное осознание ответа на вопрос, откуда он вообще узнал о моём существовании, едва не обернулось новым приступом рвоты, но я справился с тошнотой и, памятуя о том, что проломленный череп далеко не всегда приводит к летальному исходу, попытался нащупать пульс, но жилка на шее урки не билась. Тогда отошёл к мотоциклу и стянул с него брезент, расстелил полотнище в стороне от луж крови и перекатил туда сначала тяжеловеса, а затем и уголовника. После взял ведро и осторожно выглянул за дверь; в проезде — никого.

На повороте колёса автомобилей выбили глубокую яму, я зачерпнул из лужи грязной воды и поспешил вернуться в гараж. Оттащил в сторону мопед, намочил тряпку и принялся наскоро замывать пол, избавляясь от крови и рвотных масс. В процессе уборки меня едва не вывернуло по новой, а когда закончил, в ведре плескалась совсем уж серо-буро-малиновая жидкость. Отыскав бутылку с ацетоном, я подчистил смоченной в растворителе тряпицей стены, благо в ярком свете ламп дневного света рассмотреть красные брызги не составляло труда, и подобрал стреляную гильзу, а вот пулю пришлось поискать. Она прошла через голову навылет и, как оказалось, засела в дверце допотопного шкафа, сколоченного не из древесных плит, но из качественного массива. Выковырять деформированный кусочек меди и свинца получилось с помощью всё той же отвёртки, а затем я без сил опустился на скрипучий табурет.

Полдела сделано, да только это всё без толку, если не избавиться от тел.

Бляха-муха! Не распиливать же их и не выносить из гаража по кускам! Хочешь жить — умей вертеться, но это уже совсем перебор!

Я поднял оброненную уркой финку с наборной рукоятью, кинул её на брезент и склонился над покойником. Из дыры в черепе медленно сочилась какая-то красноватая жижа, при одном взгляде на неё к горлу подкатил комок тошноты, да так что свело судорогой рёбра. Сдержался с превеликим трудом, но сдержался и принялся обшаривать карманы спортивных штанов и брезентовой спецовки.

Всего-то и отыскал, что стопку мятых советских червонцев и четвертаков — по нынешним временам не такие уж и большие деньги — связку абсолютно бесполезных ключей, коробок спичек и полупустую пачку «Явы». А вот осмотр тяжеловеса порадовал несказанно больше. Пусть денег у него не набралось и сотни, зато в нагрудном кармане обнаружилось кольцо с ключом и брелоком, на котором красовалась известная всем и каждому ладья.

Ну конечно! Не пешком же они сюда припёрлись! Где-то рядом машину оставили, и держу пари — это та самая вишнёвая «шестёрка»!

Я двинулся было к двери, но тут же свернул к задвинутому в угол сундуку, откинул массивную деревянную крышку с железными уголками и принялся копаться в сваленном внутрь тряпье. Отыскал заношенную до дыр на локтях рубаху, сразу надел её и продолжил свои изыскания. Застиранное трико пестрело россыпью мелких прорех от пролитого электролита, но тут уж было не до жиру, запихнул его в матерчатую сумку. Туда же сунул вытертый пиджак с подшитыми замшей локтями — уже не мой, а отправленный сюда дядькой. В нашей семье старые вещи выбрасывались на помойку исключительно после отбытия срока в качестве половых тряпок, и сейчас это оказалось как нельзя более кстати. Надевать перепачканную кровью олимпийку, липкую и влажную, не хотелось, возвращаться в ней домой и вовсе было нельзя. Так не ходить же голым?

Только вот кроссовки…

Я с сожалением глянул на обувь и скрепя сердце решил, что оставлять её слишком опасно. Полностью кровь из швов никаким ацетоном не оттереть. Ну да ладно, другие куплю. Не подставляться же из-за каких-то шмоток…

Чем дальше, тем сильнее болело лицо, правый верхний клык шатался, кровила прокушенная изнутри щека. Я кинул в мешок к одежде обычные матерчатые тапочки и сплюнул в ведро алую слюну, затем вынес его на улицу и выплеснул бурую воду подальше от гаража. Вернулся за ТТ, прикрыл его сверху скомканной майкой и отправился на поиски машины, не забыв закрыть перед уходом дверь. На моё счастье, убийцы решили не осложнять себе жизнь и оставили «шестёрку» сразу у въезда в гаражный кооператив. Я отпер автомобиль, уселся за руль и бросил пистолет на пассажирское сиденье, а ключ воткнул в замок зажигания. Повернул — и завелась!

Водитель был из меня как из говна пуля; курсы ДОСААФ — это конечно замечательно, но практики отчаянно недоставало, тронулся с места лишь со второй попытки, да ещё зацепил бампером ворота, а когда сдавал задом по проезду, и вовсе рассадил о стену левый задний фонарь. Круговая тонировка хороша исключительно днём, ночью от неё одни только проблемы. Но — доехал, это главное. И даже определённую уверенность в собственных силах ощутил, что немаловажно.