Книга Пираты Карибского моря. Мертвецы не рассказывают сказки - Элизабет Рудник

– Что ты здесь делаешь? – негромко спросила она.

Генри с ответом не спешил. Было что-то волнующее, очень интимное в том, чтобы стоять вот так и разговаривать с красивой женщиной в мерцающем свете звезд. Под теплым, заинтересованным взглядом Карины сердце Генри таяло, билось все чаще. Даже в ночной темноте голубые глаза девушки ярко блестели.

– Ищу отца, – ответил, наконец, Генри. – Хотя и знаю, что его здесь нет.

Едва успев договорить, Генри уже пожалел об этом, ему очень хотелось забрать назад эти слова, которые мог произнести только мальчишка, а не мужчина, каким он хотел выглядеть в глазах Карины.

К удивлению Генри, она не стала смеяться над ним, вместо этого глаза у нее погрустнели.

– Если ты не видишь чего-то, еще не значит, что этого здесь нет.

– Это как с картой? – спросил Генри.

– Да, – кивнула Карина, и решительно добавила: – Я должна найти ее.

– Эту карту никто никогда не мог найти, – напомнил Генри. – Может быть, ее и правда не существует.

Голова Карины откинулась назад, как от удара – и это несмотря на то, что подобные слова она слышала за свою жизнь столько раз, что пора было бы и привыкнуть. Она подняла вверх дневник Галилея, помахала им перед лицом Генри.

– Вот единственная правда, которую я знаю. Я хранила его, когда жила в сиротском приюте, с ним изучала звезды, когда мне это запрещали. Я поклялась, что буду знать о небе все, как того желал мой отец, – голос Карины задрожал и сорвался от волнения, но она продолжала, опустив глаза: – Моя мама умерла, когда я родилась. Этот дневник – единственное, что у меня есть.

Слова девушки оглушили Генри, ударили как обухом по голове. Оказывается, у них с Кариной намного больше общего, чем он мог вообразить, – они оба выросли без отца, оба гонятся за несбыточной мечтой, и оба не намерены отступать, пока не добьются своего.

– Карина, – мягко сказал Генри. Она подняла голову, встретилась с ним взглядом. – Ты всегда смотришь на небо. А возможно, ответ следует искать вот здесь.

В первый момент Карина подумала, что Генри имеет в виду себя. Сердце сильнее забилось у нее в груди, невольно вспыхнули щеки, и она уже собиралась сказать, что и сама чувствует то же самое, но запнулась, а затем постаралась скрыть свое смущение, когда поняла, что Генри указывает рукой на дневник. Не себя он, выходит, имел в виду, не о себе говорил, а о страничках из дневника Галилея! Поборов замешательство, Карина открыла дневник и сказала:

– Смотри, Галилей пишет здесь, что «истина откроется, когда звезды сойдутся рядом».

– Но звезды не движутся, как они могут выстроиться рядом? – возразил Генри.

– Возможно, под звездами он имел в виду планеты, – предположила Карина, указывая пальцем на несколько строчек в дневнике. – Галилей описал это словом «derectus». А если он так написал, звезды должны сойтись рядом, я ему верю.

Генри наклонился, чтобы лучше рассмотреть запись в дневнике. Да, там старинным витиеватым почерком выцветшими чернилами было написано «derectus». И тут Генри осенило, он вспомнил это слово, оно встречалось ему, когда он годами изучал пиратскую мифологию. Только было это слово...

– Послушай, Карина, – волнуясь, начал он. – Галилео, конечно, был итальянцем, все верно. Однако слово «derectus» не итальянское. Это латынь.

– Латынь? – переспросила Карина.

– Ага, – кивнул Генри. – И по-латыни оно означает не «рядом», а «в ряд, по прямой линии».

Чем глубже вдумывалась Карина в слова Генри, тем шире открывались ее глаза. Она посмотрела на дневник, который держала в руке, потом вверх, на небо.

– Истина откроется, когда звезды сойдутся в ряд, – прошептала Карина. В голове у нее уже мелькали десятки вариантов, которые возникают в результате нового перевода. Размышляя, она машинально поглаживала пальцами прикрепленный к обложке дневника рубин и внезапно ахнула. Так вот же он, ответ, который все это время был прямо у нее перед глазами! – Нужно искать звезды, выстроившиеся по прямой линии от Ориона, звезды, названной в честь сына Посейдона!

– Как ты до этого додумалась? – восторженно спросил Генри, и его возбуждение передалось Карине.

– Линия начинается от рубина. Прямая линия от рубина... – голос Карины замер, когда сама она принялась за рубин, отделила его от обложки дневника, а затем подняла вверх и взглянула сквозь него, как сквозь линзу телескопа, на звездное небо. Генри подошел ближе, встал рядом с Кариной так, чтобы тоже иметь возможность посмотреть на звезды сквозь драгоценный камень.

– Вон, вон там, видишь? – воскликнул Генри, заметив горящую на небе красную линию.

– Да, – кивнула Карина. – Это прямая линия, которая начинается от Ориона, пронзает, как стрела, созвездие Кассиопеи, доходит до края Южного Креста, и там заканчивается!

– Так, значит, карта находится внутри Южного Креста? – спросил Генри, с трудом поспевая за мыслями Карины.

– Да нет же, – качая головой, ответила она. – Не внутри, потому что это не просто крест, а знак в виде буквы «икс». Южный Крест – это знак «икс», скрытый в небесах с момента сотворения Вселенной! Это и есть Карта, Что Мужу Не Прочесть!

– Та карта, которая приведет нас к Трезубцу! – возбужденно затоптался на месте Генри. – Нам нужно просто следить за Южным Крестом, как за «иксом»!

Их радость грубо оборвал звук десятка взведенных курков. Генри и Карина медленно обернулись.

У них за спиной стоял Джек с половиной разношерстного сброда, который он называл своей командой. Пиратский капитан стоял и ухмылялся – а что бы ему и не ухмыляться, если в очередной раз он, пальцем о палец не ударив, получил все, что ему было нужно. Хотел узнать про карту – и узнал, эти влюбленные голубки сами все разболтали. Теперь ему понятно, куда нужно плыть. А знаком «икс», если кто не знает, всегда, между прочим, помечают на карте то место, где спрятан клад. Или сокровище.

Глава десятая

Нельзя сказать, что Барбосса был непривычен ко всему странному и необычному, вовсе нет. В конце концов, на нем самом в свое время висело проклятие, превращавшее его в скелет, когда Барбосса оказывался в лучах лунного света. Но даже собственный печальный опыт посмертного существования оказался недостаточным, чтобы подготовить Барбоссу к тому, что он увидел на борту «Немой Марии» с ее призрачным экипажем.

Экипаж... Ожившие мертвецы с жуткими, незаживающими ранами, на которых было наложено проклятие даже после своей смерти служить под командованием Салазара. А он и после смерти оставался таким же строгим, даже жестоким капитаном, каким был при жизни. Короче говоря, атмосфера на «Немой Марии» была такой же мрачной и темной, как сгнившие, ощерившиеся гнилыми переборками борта этого судна.

Стоя на мостике рядом со штурвальным колесом, Барбосса наблюдал за тем, как призраки драят заляпанную кровью палубу. Впрочем, как ни старались мертвецы, чем бы ни терли потемневшие от времени доски, кровавые пятна на них все равно оставались, никуда не исчезали.