Книга Когда я тебя увижу - Люси Гордон

— Домой? — спросила она.

— Нет. — Он назвал адрес одной из национальных газет и набрал номер на мобильном телефоне. — Джек? Мы едем.

В его голосе все еще слышалась радость победы.

— Жаль только, что не удалось провести вотум недоверия, — посетовала Делия.

— Это было невозможно. Я поставил этот вопрос на голосование только для того, чтобы представители компаний смогли преподнести это своему руководству как свою небольшую победу. И потому они позволили себе проголосовать за два других пункта, а именно они были важны для меня.

— У вас ум Макиавелли, — усмехнулась она.

— Спасибо.

Джек оказался дотошным журналистом, с нетерпением, ожидавшим от Крейга новостей о заседании, на которое сам он не смог попасть. Он быстро отпечатал на компьютере все изложенные Крейгом факты.

— Замечательные новости! — закончив печатать, воскликнул он. — А теперь немного о вас…

— Нет, — тут же ответил Крейг. — Эта история только о жирных котах, отъевшихся на страданиях детей…

— И о человеке, который остановил их, — возразил Джек. — Людям всегда очень интересно…

Но Крейг уже поднялся, чтобы уходить.

— Я дал тебе материал, Джек, — твердо сказал он. — Если ты посмеешь превратить меня в циркового клоуна, я вернусь и заставлю тебя пожалеть о том, что ты родился.

— Ладно, ладно. Читай завтрашний номер. — У Джека даже голос прервался. — Это просто…

— Хорошо. Прочту, — сурово сказал Крейг. — Делия, пошли!

В дороге Крейг был необычайно тих, но дома его настроение заметно улучшилось. Позже, когда Делия готовила ужин, он пришел на кухню с двумя бокалами шампанского.

— Вы заслужили это, — сказал он, передавая ей бокал. — Вам тяжело пришлось со мной?

— Ужасно, — беззлобно ответила она. И передразнила его: — «Скорее! Мы не можем ждать весь день».

Крейг усмехнулся.

— В таких случаях Алисон называет меня медведем.

— Вы даже не медведь, а лев какой-то. Вы их всех загнали в угол.

— Правда ведь? — сказал он удовлетворенно.

— Давайте выпьем за вас.

Она чокнулась с ним.

— Нет, за нас. Вы были просто великолепны. Когда вы сказали, что у вас есть вопрос, я готов был свернуть вам шею за то, что вы даете им уйти от меня. Но потом, когда понял, что вы задумали, я… ну…

Ты был готов расцеловать меня, мысленно произнесла она. Ведь ты это хотел сказать? Ее взгляд задержался на его выразительных губах, она заметила, как они вдруг сжались, словно бы он подумал то же самое, но тут же отогнал эту мысль.

— В общем, вы были великолепны, — повторил он, и легкий румянец залил его щеки.

Она поняла, что продолжения разговора на эту тему не будет. Ну что ж, возможно, в другой раз. Все равно не заставишь этого человека делать то, чего он не хочет. С другими мужчинами ей всегда легко удавалось такое, но Крейг — это новая, неизведанная территория.

— Ужин почти готов, — сказала она. — Начинаю накрывать на стол.

— Отлично! Я просто умираю с голоду.

В его голосе звучало облегчение.

Они отметили свой триумф праздничным ужином. Потом Крейг помог ей вымыть и убрать посуду.

К тому моменту, когда они вернулись в гостиную, он настолько расслабился, что начал рассказывать забавные случаи из своей жизни.

— Люди, подобные тем, с которыми мы имели сегодня дело, теряются из-за моей слепоты, а я пользуюсь этим, — признался он.

— Но вам же не нравится, когда к вам относятся как к слепому.

— Нет, не нравится. Вот поэтому я и не разрешаю Джеку использовать меня, чтобы удовлетворить «людской интерес». Но ради тех детей я воспользуюсь чем угодно.

Делия вдруг рассмеялась.

— Что тут смешного?

— Я просто вспомнила, как председатель убегал со сцены, а за ним все остальные. Они по очереди бросали на вас взгляд, полный ненависти и в то же время страха.

— Мне очень приятно это слышать, — торжествующе заявил Крейг.

Но затем вдруг свет на его лице померк, выражение лица стало печальным, он глубоко вздохнул. Делия с тревогой посмотрела на него. Она уже научилась понимать смену его настроений. Сегодня он притворился, что самым циничным образом пользуется своей слепотой, но в глубине его души царили, все те же, темнота и отчаяние. Юмор стал своеобразной защитой, но враг затаился рядом, всегда готовый наброситься на него. И вот сейчас набросился.

Она не могла дольше выносить это — к глазам подступили слезы. Делия взяла его за руку.

— Крейг, — прошептала она.

При ее прикосновении он весь напрягся и ответил глухим голосом:

— Все в порядке, Делия.

— Нет! — воскликнула она. — Зачем ты притворяешься? Ты просто не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, как тебе больно…

— Мне не больно. — Он резко поставил бокал на стол. — Черт возьми, прекрати! Что ты о себе воображаешь?

— Но я только хочу помочь тебе…

— Ты помогла мне сегодня, когда я этого хотел. Вот такая помощь мне нужна, а не то, что ты хочешь предложить мне сейчас. Слезы и жалость… — Он весь дрожал. — Я иду спать.

Крейг быстро поднялся и прошел в холл. Но в гневе оступился и упал на ступеньки. Делия подлетела к нему, чтобы помочь подняться.

— Не трогай меня! — закричал он.

Она остановилась как вкопанная в метре от него, боясь двинуться или даже подать голос, а он тщетно пытался сориентироваться в своей кромешной темноте.

— Ради собственного блага не приближайся ко мне, — наконец, сказал он дрожащим голосом. — Слышишь? Где ты?

— Я здесь, — быстро ответила она. — Я не подойду ближе. Наоборот, я ухожу. Обещаю.

Делия отступила на несколько шагов и смотрела, как он рукой нащупал перила, встал на ноги и начал подниматься по лестнице. Она не шевелилась до тех пор, пока он не добрался до своей комнаты и не закрыл за собой дверь. Потом она бросилась на диван и, закрыв лицо руками, стала кататься по нему в невыразимом отчаянии.

В этот момент она поняла всю правду о себе, и правда эта была ужасной. За ее красивым лицом не было ничего — вакуум. Потому что, когда человеку, который затронул ее сердце, понадобилась помощь, она не смогла ее предоставить. В ней не было ничего, что могло бы позволить ему прибегнуть к ее помощи, искать в ней успокоения. В ней вообще ничего не было. Пустышка. Она и раньше подозревала это, но теперь знала наверняка.

Полночи Делия пролежала без сна, борясь с мучившими ее мыслями. Крейг заставил ее посмотреть в глаза ужасной правде, о которой она старалась не думать все эти годы. Как могла она оставаться в этом доме — доме, в котором негде было спрятаться от себя самой?