Книга 120 дней Содома - Маркиз Де Сад

Из таблицы видно, что Герцогу предстояло лишитьдевственности Фанни, Софи, Зельмир, Огюстин, Мишетту, Житона, Розетту и Зефира;Кюрвалю предстояло лишить девственности Мишетту, Эбе, Коломб, Розетту,Зеламира, Софи, Огюстин и Адониса; Дюрсе, который совершенно не мог трахать,предстоит единственное лишение невинности зада Гиацинта, на котором он женится,как на жене; Епископ, который предпочитает только зад, совершит содомскоелишение невинности Купидона, Коломб, Нарцисса, Фанни и Селадона.

Целый день прошел за тем, чтобы записать все установки ипосудачить по этому поводу; поскольку никто не провинился, все прошло безпроисшествий до часа рассказов, где все было обставлено как обычно, хотя и снекоторыми отличиями; знаменитая Дюкло поднялась на свой помост и продолжилаповествование, начатое накануне:

«Один молодой человек, пристрастие которого, на мой взгляд,хотя и достаточно распутное, тем не менее было особенным, появился у мадамГерэн спустя немного времени после последнего приключения, о котором я вамвчера рассказала. Ему нужна была молодая и свежая кормилица; он сосал ее грудьи кончал на ляжки доброй женщины, напиваясь до отвала ее молока. Его членпоказался мне совсем ничтожным; сам он был весь тщедушный, и раз рядка его былатакой же слабой, как все действия. На следующий день появился еще один человек,пристрастие которого вам покажется, несомненно, забавным. Он хотел, чтобыженщина была вся закутана в покрывало, которое скрывало бы от него ее чрево илицо. Единственная часть тела, которую он хотел видеть, был зад; все остальноебыло ему безразлично, и можно было быть уверенным, что он будет очень раздосадован,увидев остальное. Мадам Герэн привела для него даму с улицы, очень страшную,почти пятидесяти лет, ягодицы которой были очерчены, точно ягодицы Венеры. Небыло ничего более прекрасного для глаз. Я захотела увидеть эту сцену. Стараядуэнья, плотно закутанная в покрывало, тотчас же оперлась животом о крайкровати. Наш распутник, человек лет тридцати, как мне показалось, из судейскогосословия, задирает ей юбки до пояса, приходит в неистовый восторг при видекрасот в его вкусе, которые предстают перед ним. Он касается их руками,раздвигает ягодицы, страстно целует их; его фантазия распаляется гораздо большеот того, что он воображает себе, чем от того, что он действительно увидел, еслибы женщина была без покрывала, будь она даже хорошенькой; он воображает себе,что имеет дело с самой Венерой, и после довольно недолгого гона его орудие,ставшее твердым при помощи толчков, извергает благодатный дождь на этуроскошную задницу, которая предстает перед глазами. Его разрядка была быстрой ибурной. Он сидел перед предметом своего поклонения; одной рукой раскачивал его,а другой орошал спермой; раз десять он вскричал: «Какая прекрасная жопа! Ах!Какое наслаждение заливать спермой такую жопу!» Затем встал и ушел, не проявивни малейшего желания узнать, с кем имел дело.

Спустя некоторое время один молодой аббат попросил у госпожимою сестру. Он был молодым и красивым, но член его был едка различимым,маленьким и вялым. Он уложил ее, почти раздетую, на диван, встал на коленимежду ее ляжками, поддерживая за ягодицы двумя руками, причем одной рукой онщекотал ей красивую маленькую дырочку зада. Тем временем его губы коснулисьнижних губ моей сестры. Он щекотал ей клитор языком и делал это ловко; таксогласованы и равномерны были его движения, что через две-три минуты он привелее в исступление. Я видела, как склонилась ее голова, помутился взор, иплутовка закричала: «Ах, мой дорогой аббат, ты заставляешь меня умирать отудовольствия». Привычкой аббата было глотать жидкость, которую заставляло течьего распутство. И он не преминул сделать это и, трясясь, извиваясь, в своюочередь, раскачиваясь на диване, на котором лежала моя сестра, рассеял по полуверные знаки своей мужественности. На следующий день была моя очередь и, уверяювас, господа, это было одно из самых приятных ощущений, какие только мнедовелось испытать за всю жизнь. Этот плут аббат получил мои первые плоды, ипервая влага оргазма, которую я потеряла, попала к нему в рот. Будучи болееуслужливой, чем моя сестра, чтобы отблагодарить его за удовольствие, которое онмне доставил, я непроизвольно схватила его нетвердый член; моя маленькая рукавернула ему то, что его рот заставил ощутить меня с таким наслаждением.»

Здесь Герцог не мог удержаться, чтобы не прервать рассказ.Исключительно разгоряченный поллюциями, которым он предавался утром, он решил,что этот вид распутства, исполненный с прелестной Огюстиной, живые и плутоватыеглаза которой свидетельствовали о рано пробудившемся темпераменте, заставит егопролить сперму, от которой покалывало у него в яичках. Она была из его катрена,была ему достаточно приятна и предназначалась для лишения ее невинности; онподозвал ее. В тот вечер она нарядилась смешным мальчуганом и была прелестна вэтом костюме. Дуэнья задрала ей юбки и расположила ее в позе, описанной Дюкло.Герцог сначала занялся ягодицами: встал на колени, ввел ей палец в анальноеотверстие, легонько щекотал его, принялся за клитор, который у любезной девочкиуже хорошо обозначился, и начал сосать его. Уроженки Лангедока весьматемпераментны. Огюстин доказала это: ее прекрасные глаза оживились, онавздохнула, ее ляжки непроизвольно приподнялись, и герцог был счастлив, получивмолодую влагу, которая, несомненно текла в первый раз. Но невозможно получитьдва счастья подряд. Есть распутники, закореневшие в пороке: чем проще иделикатнее то, что они делают, тем меньше их проклятая голова от этоговозбуждается. Наш дорогой Герцог был из таких: он проглотил сперму нежнойдевочки в то время, как его собственная не пожелала пролиться. И тут наступилмиг (поскольку не существует ничего более непоследовательного, чем распутник),тот миг, говорю я, когда он собирался обвинить в этом несчастную малышку,которая, совершенно смущенная тем, что дала волю природе, закрыла голову рукамии пыталась бежать на свое место. «Пусть сюда поставят другую, – сказалГерцог, бросая яростные взгляды на Огюстин, – я буду сосать их всех до техпор, пока не кончу». К нему приводят Зельмир, вторую девочку из катрена. Онабыла одного возраста с Огюстин, но ее горькое положение сковывало в ней всякуюспособность испытывать наслаждение, которое, возможно, не будь этого, природатакже позволила бы ей вкусить. Ей задирают юбки, обнажая маленькие ляжки белесалебастра; там виднеется бугорок, покрытии легким пушком, который едва начинаетпоявляться. Ее располагают в нужной позе; она машинально подчиняется, но Герцогстарается напрасно, ничего не выходит. Спустя четверть часа он в яростиподнимается и кидается в свой угол с Эркюлем и Нарциссом: «Ах! Раздери твоюмать, я вижу, что это совершенно не та дичь, которая мне нужна, – говоритон о двух девочках, – мне удастся сделать это только вот с этими».Неизвестно, каким излишествам он продавался, но спустя мгновения послышалиськрики и вой, которые доказывали, что он одержал победу, и что для разрядкимальчики были более надежным средством, чем самые восхити тельные девочки. Темвременем Епископ также увел в комнату Житона, Зеламир и «Струю-В-Небо»; послетого, как порывы его разрядки достигли слуха собравшихся, два собрата, которые,суля по всему, предавались тем же излишествам, вернулись, чтобы до слушатьостаток рассказа; наша героиня продолжила в следующих словах: