Книга Не время для человечности - Павел Бондарь

– Ты или все напутала, или меня обхитрила.

Алиса забрала у меня сигарету, затянулась и выдохнула мне на волосы.

– А я вот думала, что ты выберешь левую. – с этими словами она приняла таблетку и сглотнула.

Я легко коснулся ее шеи, проводя пальцами по горлу. Да, у нее тоже сейчас были мурашки по телу.

– Так и быть, раз уж ты не дала мне вторую попытку. – я взял с ее аккуратной ладони свою таблетку и тоже выпил, сразу же проглотив ее, чтобы не чувствовать горечь – встать к холодильнику за соком было уже невозможно.

– Сколько у нас времени?

– Минут двадцать. – Алиса выгнулась, подаваясь ко мне и возвращая сигарету.

Я сделал последнюю затяжку и, помня об утреннем инциденте, решил больше так не ошибаться. Ухватив Алису под ноги и придерживая за спину, я встал и аккуратно затушил сигарету в низком стакане, который мне служил пепельницей. Алиса ахнула от неожиданности, но сразу же обхватила меня за шею. Ее дыхание обжигало, а запах волос, в которые я уже зарывался лицом, начисто глушило никотиновую вонь, которую я умудрялся ощущать даже с десятилетним стажем курения. Я уже поставил Алису на пол, и наши руки стали исследовать друг друга, то останавливаясь там, где им понравилось, то спешно передвигаясь дальше – туда, где могло быть что-то еще более интересное. Справиться с ее платьем оказалось не так уж просто, уж очень мелкой была застежка, но, расстегнув до середины, я не выдержал и снял его через голову Алисы – кажется, ей это понравилось, блеск в ее глазах стал ярче, как и румянец на щеках. Пока она снимала с меня толстовку, я словно раздвоился, как недавно хотел на движе: одна часть меня была вовлечена в процесс и следила за всем, а другая все глубже погружалась в мысли.

Просто и понятно. Такой и должна была быть вся жизнь. Какое мне дело до проблем людей, до того, что мир несправедлив и обречен вечно тонуть в конфликтах, замкнутый в круге ненависти и страданий, какое мне дело до того, что меня отличает от остальных, а их – друг от друга? К чему этим тяготиться, если можно прижать к себе эту девушку, ощущая тепло ее тела, дрожа от возбуждения, отдаваясь самым простым животным инстинктам? Это так приятно и необременительно – от тебя не требуется почти ничего, кроме как быть телом, воспринимать происходящее. Приоткрытые губы и тонкие руки, мягкие стройные ноги, водопад ароматных и гладких волос, нежная грудь и дрожащие ресницы – все это сливалось воедино, включаясь в мою картину мира, становясь на время ее центральной осью, открывая простой и доступный смысл, не требующий долгих лет поиска и рефлексии, выстраивания мировоззрения по кирпичику. Природа убеждала нас, что это единственный правильный ответ, сделав процесс продолжения и воспроизведения себя таким приятным. Это похоже на вдохновение, творческое прозрение, когда в разуме рождается новый мир. И здесь присутствовал извечный дуализм: природному материальному удовольствию тела мы научились противопоставлять приобретенное и развитое нами воображение, искусственное и идеальное удовольствие. Я определенно находил что-то общее между этими ощущениями и таковыми от собственных способностей, легко было провести параллели между блаженством от подчинения своей сути и предназначению и тем, что я мог делать без помощи данных мне физический ощущений. Но смогут ли так однажды все остальные?

Я толкнул Алису на диван и сам переместился туда же, перешагивая лежащие на полу джинсы. Если бы еще совместить это с другими аспектами удовольствия. Например, включить музыку, дождаться начала действия таблетки, перенестись из моей комнаты в ночную прохладу на палубу круизного лайнера, ну и так далее. Предела гедонизму, наверное, не существует. В общем, не стоило мне так долго загоняться и так много думать, следовало забыть, и больше ничего не запоминать, ничего. Ее приглушенные стоны через закушенную мной губу, жар внутри и снаружи, наше соприкосновение и слияние, грубая нежность, колотящееся сердце в груди и кровь в висках. Нет никакой разницы между чем-то одним и чем-то другим, нет никакой разницы ни между чем вообще. Единственный смысл – это я сам, как часть всеобщей системы или сам по себе, в любом случае – только я во всем остальном, только все остальное во мне. Правила для взаимодействия между миллиардами личных вариантов мира, в миллионах измерений, правила и схемы такие сложные, что они уже давно не дают многим вспомнить о причине создания этих правил. Как бишь там… Я есмь альфа и омега, начало и конец. Идея, подчиненная материи, материя, подчиненная идее. Абсолют, кульминация и финал, крупная дрожь по телу и взрыв в голове – это умирают и рождаются миры и вселенные, ничего не значащие и исполненные значения. Содрогание, стон, крик, краткий каталептический ступор двух тел с блаженным расслаблением. Все сущее – мои фантастические грезы в глубине сонных вод. Опустошающее мимолетное осознание на краю того, что раньше казалось собственной личностью.

Сразу после первого раза я повел Алису в ванную, по пути захватив с полки очки и на ходу цепляя их на голову. Они легкие и тонкие, непромокаемые, так что это не помешает. Мы залезли в ванну, мой взгляд скользнул по тюбику губной помады на полке. Алиса улыбалась, облизывая губы, ее глаза блестели, тушь слегка потекла, а волосы были дразняще растрепаны. В мягком, но все же более ярком свете лампочек ванной она была еще притягательнее – с изящными плавными движениями обнаженного тела, напряженной расслабленностью, часто вздымающейся грудью, словно наполнившаяся после близости новой естественной красотой, как и я, опьяненная полнотой и интимностью момента. Под левой грудью у Алисы была интересная татуировка – римская единица, окруженная уроборосом, змеем, кусающим себя за хвост.

– Зачем тебе эта штука, будешь видео снимать? – она шептала мне в шею, проводя пальцами по стеклам очков.

– В следующий раз отдам тебе, поймешь, – я перевел очки на визуальный запуск. – Это весело. А теперь…

Я достал лейку душа из держателя и завел ей за спину, после чего включил воду, и Алиса тонко вскрикнула и захихикала, будто ее щекочут, пытаясь руками закрыться от тонких холодных струй воды. Еще через пару секунд я все же переключил на горячую воду и воткнул лейку обратно в держатель. Ванная начала постепенно заполняться паром. Мы снова начали стоя, а через несколько минут я лег на уже теплую акриловую поверхность и посадил Алису на себя, мысленно радуясь тому, что ванна в этой квартире довольно широкая. Визуальный ряд уже включился, и все стало выглядеть несколько иначе – теперь это одновременно была и Алиса, и… снова Минс, точно как года полтора назад. Алиса-Минс упиралась руками в стену за моей спиной, и ее намокшие волосы качались вперед и назад, скользя по моей шее.

Вдруг в глазах потемнело, и я перестал чувствовать температуру падающей на нас воды. Разве это нормально? Вода определенно была горячей, я должен был это ощущать, так уж устроено мое, да и любое стандартное человеческое тело. Если я перестану чувствовать температуру, или давление, может, я и еще что-то не почувствую, и не успею что-то сделать, и это будет чревато последствиями? Последствия есть у всего. Но сейчас мне было трудно это осознать. Голова кружилась, перед глазами все плыло, звенело в ушах, а по всему телу разливалась странная слабость.