Книга Бальзак. Одинокий пасынок Парижа - Виктор Николаевич Сенча

«Мне принадлежит весь дом господина Божона, правда, без сада. Но зато здесь у меня собственное место в церкви. На той лестнице есть дверь – через нее попадаешь прямо в часовню, которая находится на углу улицы. Мне стоит только повернуть ключ – и я могу слушать мессу. Этим я дорожу даже больше, чем дорожил бы садом».

Я собирался уходить; с трудом передвигая ноги, он проводил меня до той самой лестницы, показал мне эту дверь, потом он крикнул жене: «Только смотри покажи Гюго все мои картины…»

…Сиделка сказала:

– Он умрет на рассвете.

Я спустился по лестнице, унося в памяти это мертвенное лицо; проходя через гостиную, я вновь увидел неподвижный, бесстрастный, горделивый бюст, смутно белевший в полумраке, – и сравнил смерть с бессмертием.

Вернувшись домой, – это было воскресенье – я застал у себя несколько человек, которые ждали меня; среди них был поверенный в делах Турции Рицца-Бей, испанский поэт Наварет, итальянский изгнанник Арривабен. Я сказал им:

– Господа, сегодня Европа потеряет великого человека.

Он умер ночью. Ему был пятьдесят один год.

Хоронили его во вторник. Сначала гроб его поставили в бывшей часовне Божона – его пронесли туда через ту самую дверь, ключ от которой был ему дороже всех райских садов бывшего откупщика.

В день его кончины Жиро написал с него портрет. Хотели отлить и маску, но не успели – так быстро труп разложился. Когда на следующее утро пришли снять слепок, лицо покойного было уже неузнаваемо, нос опустился на щеку. Его положили в дубовый гроб, обитый внутри свинцом.

Заупокойную мессу служили в церкви Святого Филиппа де Руль. Стоя у гроба, я думал о том, что когда-то в этой церкви крестили мою младшую дочь и что я не был здесь с того самого дня. В наших воспоминаниях смерть соприкасается с рождением.

На похоронах был министр внутренних дел Барош. В церкви он сидел у катафалка рядом со мной; по временам он обращался ко мне.

– Это был знаменитый человек, – сказал он.

Я ответил:

– Это был гений.

Траурная процессия проследовала через весь Париж и Бульварами дошла до кладбища Пер-Лашез. Когда мы выходили из церкви, шел небольшой дождь; он еще продолжался, когда мы пришли на кладбище. Был один из тех дней, когда кажется, будто плачет небо.

Я шел справа от гроба, держа одну из серебряных кистей балдахина. Александр Дюма шел с другой стороны.

Когда мы стали приближаться к могиле, вырытой высоко на холме, мы увидели, что нас уже ждет огромная толпа. Сюда вела узкая и неровная дорога, лошади с трудом сдерживали траурные дроги – они то и дело съезжали вниз. Я оказался между колесом и чьим-то памятником и чуть не был раздавлен. Какие-то люди, ожидавшие у могилы, удержали меня за плечи и помогли взобраться к ним наверх.

Весь путь мы прошли пешком.

Гроб опустили в могилу, вырытую рядом с могилой Шарля Нодье и Казимира Делавиня. Священник произнес заупокойную молитву, и я сказал несколько слов.

Пока я говорил, солнце садилось. Вдали, в ослепительных красках заката, лежал передо мною весь Париж. Под моими ногами осыпалась земля, и слова мои прервались глухим стуком комьев земли, падавших на гроб{604}.

Приложение 9

А. С. Пушкин

Клеветникам России

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою

Враждуют эти племена;

Не раз клонилась под грозою

То их, то наша сторона.

Кто устоит в неравном споре:

Кичливый лях иль верный росс?

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали

Сии кровавые скрижали;

Вам непонятна, вам чужда

Сия семейная вражда;

Для вас безмолвны Кремль и Прага;

Бессмысленно прельщает вас

Борьбы отчаянной отвага –

И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах – попробуйте на деле!

Иль старый богатырь, покойный на постеле,

Не в силах завинтить свой измаильский штык?

Иль русского царя уже бессильно слово?

Иль нам с Европой спорить ново?

Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?..

Так высылайте ж к нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России,

Среди нечуждых им гробов.

1831 г.

Приложение 10

«Человеческая комедия» О. де Бальзака

(По: Робб Г. Жизнь Бальзака. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2014.)

Этюды о нравах – Études de Mœurs{605}

СЦЕНЫ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ – SCÈNES DE LA VIE PRIVÉE

Дом кошки, играющей в мяч – Le Maison du Chat-Qui-Pelote (1829)

Загородный бал – Le Bal de Sceaux (1829)

Воспоминания двух юных жен – Mémoires de Deux Jeunes Mariées (1838–1841)

Делец – La Bourse (1832)

Модеста Миньон – Modeste Mignon (1844)

Первые шаги в жизни – Un Début dans la Vie (1841–1842)

Альбер Саварюс – Albert Savarus (1842)

Вендетта – La Vendetta (1830)

Побочная семья – Une Double Famille (1830)

Супружеское согласие – La Paix du Ménage (1829)

Г-жа Фирмиани – Madame Firmiani (1832)

Силуэт женщины – Étude de Femme (1830)

Мнимая любовница – La Fausse Maîtresse (1841)

Дочь Евы – Une Fille d’Eve (1838–1839)

Поручение – Le Message (1832)

Гранатник – La Grenadière (1832)

Покинутая женщина – La Femme Abandonnée (1832)

Онорина – Honorine (1842)

Беатриса – Béatrix (1838–1845)

Гобсек – Gobseck (1830)

Тридцатилетняя женщина – La Femme de Trente Ans (1829–1834)

Отец Горио – Le Père Goriot (1834–1835)

Полковник Шабер – Le Colonel Chabert (1832)