Книга История Древнего мира. От истоков цивилизации до падения Рима - Сьюзен Уайс Бауэр

«Он разорвал свои одежды и сказал тем, кто стоял подле него: „Быстро отправляйтесь, обойдите весь город, найдите и приведите мне этого человека, который чародей, который по несчастливой судьбе попал в этот город; которого я своими собственными руками привел в этот дом”«.6

Фома смог улизнуть, и после ряда различных приключений помирился с царем – которого, вероятно, тоже удалось обратить и крестить.

Многие века эту историю исключали, как абсолютно мифологическую. Но найденные монеты Гондоферна продемонстрировали, что он действительно существовал, и что он правил на севере Индии. А приведенный выше рассказ предполагает, что это царство имело крепкие связи с землями на западе.

Действительно ли Гондоферн стал христианином, неизвестно – но само христианство в I веке нашей эры начало приобретать видоизмененную форму, как и новое понятие идентичности. Иудейский пророк Павел, римский гражданин, писал о смерти и воскрешении Иисуса как о процессе, который повторялся в жизни верующих христиан. Обращение, говорит он в письме, написанном христианам Рима, приносит смерть старой испорченной сути, а сила Христа поднимает дух снова, восстановленным и обновленным. «Почитайте себя мертвыми для греха, – утверждает Павел, – живыми же для Бога. Представьте себя Богу, как оживших из мертвых».7 Распространение культа христианства дает своим приверженцам взамен старой совершенно новую идентичность.

Но старая идентичность, пусть даже и трансформированная, исчезает не совершенно. В другом письме, к христианам Галатии, Павел пишет: «Нет уже иудея, ни язычника, нет раба, ни свободного; нет ни мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе». И все же, в другом месте своих писем он совершенно ясно отмечает, что христиане остаются иудеями и язычниками, рабами и свободными, не говоря уже о мужчинах и женщинах. Христианин ощущал свою внутреннюю идентичность, как последователь Иисуса Христа – но при этом не отказывался ни от своей национальной принадлежности, ни от своего пола или места в социальной иерархии.

В конце концов, христианство возникло на подчиненной территории – в Иудее, где было позволено сохранять свою идентичность, лишь одновременно натягивая на себя другую. Обитатели Иудейского царства являлись иудеями, не римлянами – но они также были подданными Рима, и некоторые из них даже стали жителями Рима.

Все жители римских провинций сталкивались с проблемой разграничения двух разных идентичностей, которыми обладали одновременно, но для иудеев проблема была особенно острой. Не было ничего изначально несовместимого между ощущением себя римлянином и христианином или римлянином и язычником, либо даже римлянином и египтянином. Но Калигула собирался сделать невозможным – быть одновременно и римлянином, и иудеем.

К 40-му году н. э. Калигула решил, что он святой. Он указал установить для поклонения свои статуи: «Он хотел, чтобы его считали богом, – пишет историк Иосиф Флавий, – и чтобы его приветствовали как такового».8 Декрет Калигулы разошелся по всем римским владениям. Но в Иерусалиме иудеи, которым их собственными законами было запрещено поклоняться образу, стали умолять местного римского военачальника не заставлять их оказывать почести статуе Калигулы.

Военачальник, разумный человек по имени Петроний, согласился послать в Рим письмо, спрашивая, действительно ли необходимо поклонение статуям. Но ответ, пришедший из столицы, оказался неожиданным – Калигула мертв. преторианская гвардия наконец-то убила его. Он пробыл принцепсом три года и десять месяцев.

Через двадцать семь дней после того, как прибыло известие о смерти Калигулы, пришло другое сообщение: от мертвого Калигулы. Оно угрожало казнить Петрония, если статуи не будут установлены. Корабль, который вез это письмо, обогнал в море другой, несший известие о кончине сумасшедшего принцепса.

Теперь Сенат решил вообще покончить с институтом принцепсов и разделить власть, которая временно была объединена в руках принцепса, вернувшись к старой республиканской системе. Но против выступили две силы. Клавдий, дядя Калигулы и брат умершего Германика, сам вознамерился занять должность принцепса. Он подкупил преторианскую гвардию, и она оказала ему поддержку. Эти элитные солдаты оказывали теперь на римскую политику больше влияния, чем любые военные когда-либо раньше, и вероятно, восстановление Республики было возможно только после роспуска гвардии. При республике они потеряли бы свой статус и самое соблазнительное – свою власть.

В течение нескольких дней Клавдий сосредоточил в своих руках всю власть принцепса, понтифика максима и императора; он заплатил гвардии, приказал убить убийц Калигулы (все им были благодарны – но если оставлять их в живых, создался бы дурной прецедент) и распланировал следующие свои действия.

Очевидно, он решил вести политику кнута и пряника, чтобы создать себе положение и авторитет. Он вернул земли, конфискованные Калигулой, и простил всех, кого Калигула подозревал в предательстве. Его либерализм выразился также в форме амнистии тем, кого Калигула осудил, при этом были сожжены записи об их предательствах.

Однако либерализм распространялся лишь до той точки, где Клавдий начал бояться за собственную жизнь. Между 41 и 42 годами он без разбора казнил сенаторов и римских аристократов, если считал, что может оказаться в опасности. В этом его поддерживала его жена Мессалина, прославившаяся стремлением добиться осуждения и казни врагов мужа.

Самых больших достижений Клавдий добился в Британии, где царь по имени Каратак бросил вызов власти римлян. Некоторое время легионы в Британии были заняты тем, что помогали мелким племенам на юго-востоке отбиваться от покорения их Каратаком. Это не помогло римлянам завоевать весь остров, но сдержало королевство Каратака и не дало ему обрести такую силу, при которой подобное завоевание стало бы невозможным.

К 43 году Каратак объединил все территории юга Британии и поставил под угрозу римский контроль над Английским Каналом. Поэтому, чтобы отогнать бриттов от берега, Клавдий отправил через Канал четыре легиона, собранных в самой Галлии.

Когда легионы высадились в Кенте, люди Каратака, которые никогда прежде не видели такого многочисленного войска, были поражены. Легионы с боем проложили себе путь вперед и обеспечили римскую границу на юго-востоке Британии. После того, как район Темзы была уже в безопасности, сюда прибыл сам Клавдий. В течение шестнадцати дней он лично командовал продвижением вперед – необычный поступок для человека, который очень мало сражался лично во время своего правления. Тем временем Второй легион под командованием Веспасиана, доверенного военачальника Клавдия, продвигался далее на запад. Укрепление римской власти в Британии[298] было огромным политическим достижением времен правления Клавдия.