Книга Пересадочная станция (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

ты родился. И буду с тобой, пока ты не умрешь.

— А потом?

— Потом я тебе не буду нужен, Эш. Я уйду к кому-нибудь другому. Ведь никто не должен быть одинок.

— Никто не должен быть одинок, — повторил Саттон как заклинание…

Он действительно не был одинок.

Кто-то догонял его; кто это был и откуда взялся, Саттон не знал.

— Отличный вечер, — сказал человек. — Часто вы так гуляете?

— Почти каждый день, — беспечно ответил Саттон, а разум подсказывал: «Осторожно! Осторожно!»

— Тут так спокойно, — сказал незнакомец. — Так тихо и безлюдно. Самое место для размышлений. Много чего, наверное, передумаешь, пока гуляешь вот так, совсем один…

Саттон не ответил.

Они шагали рядом.

— У вас было много времени на раздумье, Саттон, — прервал молчание незнакомец. — Целых десять лет.

— Вы следили за мной…

— Следили. И мы, и автоматы… Мы знали каждый ваш шаг.

— Десять лет назад, — сказал Саттон, — вы подослали двоих… Они пытались меня подкупить.

— Кстати, — заинтересовался незнакомец, — что с ними такое случилось?

— Простой вопрос, и ответ простой. Я их убил.

— Но у них было к вам выгодное предложение.

— Да. Они предлагали мне целую планету.

— Я еще тогда говорил, что это вас не устроит! Самому Тревору говорил!

— Надо понимать, что теперь у вас имеется более выгодное предложение. Цена подскочила?

— Ну, не совсем так, — ответил человек. — Мы решили на этот раз не торговаться и предложить вам самому назвать цену.

— Я подумаю, — ответил Саттон.

— Решайте, мы подождем. Как надумаете, дайте нам знак.

— Знак?

— Естественно. Напишите записку. А мы, уж не сомневайтесь, будем (хоть это и не очень прилично) смотреть вам через плечо. Или просто скажите вслух: «Ну, вот, я решился». И все. А уж мы услышим.

— Действительно, просто, — грустно сказал Саттон. — Как у вас все просто.

— Это для вас мы все так устроили, — вежливо ответил незнакомец. — Доброй ночи, мистер Саттон.

Саттон не видел его, но отчетливо представил, как незнакомец коснулся рукой края шляпы… Если был в шляпе.

Человек ушел по дороге вниз, пересек пастбище и направился к прибрежному лесу.

Контакт, наконец контакт! Через десять лет — контакт с людьми из другого времени. Но не с теми, к сожалению, не с теми, с кем бы он мечтал увидеться. Ревизионисты следили за ним. Следили и выжидали. Выжидали десять лет. Ну, конечно, что им десять лет?! Все временное пространство протяженностью в десять лет было напичкано приборами для слежки, так что свою работу они могли выполнить за год, за месяц и даже за неделю.

Только зачем они ждали десять лет? Как — зачем? Чтобы он сломался и был готов с радостью согласиться на любой предложенный вариант.

Внезапная догадка остановила его. Господи, как же он раньше этого не понял?

Не этого они ждали! Они ждали того дня, когда старый Джон Генри напишет письмо. Они знали про письмо. Они наблюдали за Джоном Генри и знали, что он должен написать письмо.

Письмо — ключ ко всей истории. Письмо — приманка, которую использовали, чтобы затащить Эшера Саттона в это время.

И тут его сознание выскользнуло из него и осторожно коснулось мозга человека, что спускался с холма.

Когда он проделывал такие штуки с цыплятами, кошками, собаками, полевыми мышами, никто из них не подозревал, что нечто чужое проникло к ним в мозг, а как на это среагирует незнакомец? Вдруг почувствует неладное?

«…Эта девка ждать не будет… Меня не было слишком долго. Ее обещаниям веры нет. А я, черт побери, торчу в этом идиотском патруле! Ей, конечно, ждать надоест, и она… Я на полчаса, бывало, уходил, и то… Ну, и пусть катится к чертовой матери. Получше найду. Ох, это я загнул, пожалуй. Такую не найду, будь она проклята! Вот интересно, кто был тот умник, который сказал, что с Саттоном будет легко договориться? Да я бы плюнул ему в морду! Вот я, будь я на месте этого Саттона, кинулся бы на шею первому попавшемуся из моего времени. Ну, а этот что?! Да он даже не удивился! Как будто это я тут десять лет болтаюсь!.. Эх, выпить бы чего-нибудь сейчас… Чертова работенка! А еще эта девка из головы не идет. Забыть про нее…»

Саттон вернул свое сознание на место.

Он чувствовал себя победителем. Десять лет они следили за ним, как проклятые, а так ничего и не поняли. Все знают про него, а вот этого — нет.

Если бы у него был мозг обычного человека, они бы не промахнулись. Тут бы они выкосили все мысли, как траву в поле, все бы отпрепарировали, проанализировали и прочитали бы, как книгу. Но его сознание говорило только то, что хотело сказать. Десять лет назад шайка Адамса пыталась поковыряться — не тут-то было! Близок локоть, да не укусишь!

Так до сих пор они и не узнали, что он способен проникать в сознание коровы, собаки, воробья и даже в сознание человека. Если бы узнали — были бы настороже, глаз бы с него не спускали. Но нет — они держали ухо востро не больше, чем глупые мыши.

Он обернулся, взглянул в сторону фермы. На мгновение ему почудилось, что он видит дом, но быстро понял, что это не более чем игра воображения. Один за другим он мысленно перебирал предметы, находящиеся в его комнате. Книги, несколько исписанных листков бумаги, бритва… — ничего, с чем было бы жаль расстаться; ничего, что могло бы вызвать подозрение, что могло бы скомпрометировать его, превратиться в оружие, направленное против него же.

Он был готов к сегодняшнему дню, он знал, что однажды Геркаймер, или Ревизионисты, или правительственный агент — кто-нибудь из них выйдет из-за дерева и пойдет по тропинке рядом.

Знал? Не совсем верно… Надеялся.

Уже много лет прошло с тех пор, как надежда написать книгу без рукописи развеялась, как дым. От книги осталась кучка пепла, да и тот давно смешался с землей. Дожди размыли его, он с водой ушел в глубь почвы, там распался на минеральные вещества, впитанные затем корнями растений, и теперь его книга колышется на ветру травами и цветами.

Он готов. Собран и готов. И он, и его разум.

Он тихо сошел с дороги в поле вслед за человеком. Сознание Саттона мчалось за незнакомцем, как гончая по следам зверя.

Саттон вошел в лес, ступая осторожно, чтобы не хрустнул под ногой сучок, не зашуршали листья.

…Корабль стоял в глубоком ущелье. Входной люк был открыт. На фоне освещенного отверстия виднелась фигура мужчины.