Книга Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин

Поскольку недовольство императрицей постоянно накапливалось в самых разных слоях общества, то мемуары пестрят множеством ее негативных оценок. Весьма информированная А. В. Богданович в дневнике в феврале 1909 г. записывает: «Про царицу Штюрмер[1806] сказал, что у нее страшная неврастения, что у нее на ногах появились язвы, что она может кончить сумасшествием». Бывший министр народного просвещения граф И. И. Толстой записал в дневнике 21 февраля 1913 г.: «Молодая императрица в кресле, в изможденной позе, вся красная, как пион, с почти сумасшедшими глазами, а рядом с нею, сидя тоже на стуле, несомненно усталый наследник… Эта группа имела положительно трагический вид».

К 1912 г. толки о нервном заболевании Александры Федоровны стали частью кампании по дискредитации царской семьи. А поскольку «нервное заболевание» можно приписать кому угодно, этому охотно верили. Например, А. В. Богданович записала в дневнике, как летом 1912 г. одна из дам, представлявшихся Александре Федоровне, крайне «тактично» «спросила царицу про ее здоровье, не нервная ли у нее болезнь. Царица горячо запротестовала, что у нее никаких нервных болезней нет, что она нервов не признает».[1807] Отмечу, что подобные вопросы, обращенные к императрице, были тогда совершенно немыслимы, поскольку выходили не только за рамки придворного этикета, но и просто человеческих взаимоотношений.

Тем не менее императрицу разглядывали буквально под увеличительным стеклом. Так, посол Франции в России М. Палеолог, профессионально собиравший информацию об императорской чете, в июле 1914 г. описал в дневнике свои впечатления о встрече с императрицей: «…вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы… До конца обеда, который продолжается долго, бедная женщина, видимо, борется с истерическим припадком». Через месяц, в августе 1914 г., он вновь фиксирует внешний облик Александры Федоровны: «Она едва отвечает, но ее судорожная улыбка и странный блеск ее взгляда, пристального, магнетического, блистающего, обнаруживает ее внутренний восторг». В дневнике (в августе 1916 г.) французский посол приводит мнение весьма информированного министра финансов В. Н. Коковцева:[1808] «Это очень благородная и очень чистая женщина. Но это больная, страдающая неврозом, галлюцинациями, которая кончит мистическим образом и меланхолией».

Приведу мнение одного из ключевых руководителей личной охраны Николая II, полковника А. И. Спиридовича, который по должности с 1905 по 1917 г. постоянно находился вблизи императорской семьи. Он прямо называет императрицу «нервно больной» и «религиозной до болезненности». В мемуарах он жестко пишет, что «она была нервно и психически больной женщиной». Спиридович подчеркивает, что «вообще Государыню не любили. По разному, за разное, очень часто несправедливо, но не любили». При этом Спиридович упоминает и о том, что императрица «безусловно хорошей души человек».

Фактически это – констатация профессиональной непригодности императрицы Александры Федоровны, которая всячески уклонялась от участия в различных представительских мероприятиях, в которых она должна была принимать участие по статусу. В архивных документах имеется масса упоминаний о таких ситуациях.

Единственным выявленным свидетельством неких проблем, имевшихся у Александры Федоровны, являются архивные документы о приглашении в 1913 г. в Александровский дворец врача-невропатолога[1809] Александра Ивановича Карпинского. Как следует из документов, врача такого же профиля – Сергея Федоровича Дмитриева – ранее привлекали для лечения цесаревича Алексея.

В апреле 1913 г. почетный лейб-хирург В. Н. Деревенко писал: «Многоуважаемый Александр Иванович! После смерти С. Ф. Дмитриева[1810] никто из врачей невропатологов к лечению Е. И. В. Наследника Цесаревича не приглашен. Когда Вас пригласят, я сообщу Вам. Вопрос этот будет решен по приезде С. П. Федорова в течение будущей недели. В. Деревенко».[1811] При этом на приведенной записке имеется приписка, что А. И. Карпинский был впервые приглашен к цесаревичу 24 апреля 1913 г. «в качестве специалиста-консультанта по нервным болезням». Следует напомнить, что весной 1913 г. врачи наследника срочно пытались поставить его на ноги, поскольку его присутствие требовалось на различных мероприятиях, связанных с 300-летием династии. Судя по тому, что С. Ф. Дмитриева приглашали в конце 1912 – начале 1913 гг. к цесаревичу 124 раза,[1812] чаще чем всех остальных врачей, проблемы носили действительно серьезный характер.

Но, как следует из документов, фактически услуги специалиста требовались не столько цесаревичу, сколько императрице Александре Федоровне. Например, в письме В. Н. Деревенко (27 сентября 1913 г.), упоминается, что врач-невропатолог будет посещать Александровский дворец «до тех пор пока состояние здоровья Ея Величества позволит обходиться без врачебной помощи. Когда это наступит – сказать не берусь».[1813] За 1913 г. таких визитов было 15.[1814] Эти визиты к Александре Федоровне продолжались вплоть до 1917 г., об этом свидетельствует записка (8 августа 1916 г.) В. Н. Деревенко, в которой упоминается, что «в марте по личному приглашению Ея Императорского Величества к ней (курсив мой. – И. З.) в качестве консультанта был приглашен доктор Александр Иванович Карпинский».[1815]

Так или иначе, но в период политического кризиса 1916 г., когда вызревали самые разные сценарии дворцового переворота, ставящие целью отстранение Николая II от кормила власти, активно разыгрывалась карта «сумасшествия императрицы». В ноябре 1916 г. великий князь Николай Михайлович писал вдовствующей императрице Марии Федоровне: «Есть только один способ, каким бы неприятным он ни казался Сандро и Павлу, – самые близкие, т. е. Вы и Ваши дети, должны проявить инициативу, пригласить лучшие медицинские светила для врачебной консультации и отправить Ее в удаленный санаторий – с Вырубовой или без нее – для серьезного лечения. В противном случае будьте готовы ко всяким случайностям».[1816]