Книга Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

в 1982 году и президент Рейган в 1983 году вскользь (и необоснованно) обвинили Советский Союз в нарушении договоренностей 1962 года путем поставки этих вооружений на Кубу. Однако это были лишь отдельные заявления, отражающие общую склонность предполагать нарушение Советским Союзом, а не обоснованные обвинения, и они не получили продолжения.

Хейг заявил, что количество оружия на Кубе "намного превышает" то, что необходимо Кубе для защиты от "любой потенциальной угрозы, исходящей из этого полушария". Это утверждение могло быть верным только в том случае, если он имел в виду, что Соединенные Штаты никогда не вступят в войну против Кубы, что он и сделал. Как для Москвы, так и для Гаваны, наращивание вооружений на Кубе действительно усиливало сдерживание возможного американского нападения. Более того, советские лидеры не были готовы пойти на то, чтобы прийти на помощь Кубе в случае нападения, и они считали, что поставки оружия были политически полезным заверением для Кастро, а также способом уменьшить вероятность такого крайнего события.

Вскоре после прихода к власти администрации Хейгана, согласно более поздним кубинским откровениям, Фидель Кастро направил своего брата, министра обороны Рауля Кастро, в Москву, где тот встретился с генеральным секретарем Леонидом Брежневым, министром обороны Дмитрием Устиновым и секретарем партии Борисом Пономаревым (отвечавшим за отношения с социалистическими странами). Рауль проинформировал советских лидеров о большой озабоченности Гаваны опасностью американского нападения или других действий против них, но, по словам Хаула (раскрывшего свою миссию более десяти лет спустя, уже после распада Советского Союза), Леонид Брежнев прямо ответил: "Мы не можем воевать на Кубе, потому что она находится на расстоянии 11 000 километров. Если мы туда поедем, нам разобьют головы". Рауль сказал, что он и Фидель сочли этот советский ответ "тяжелым для молчания", но на публике они продолжали говорить об "укреплении уз дружбы", чтобы "дезориентировать врага".

Комментируя решение Рейгана в начале своего срока, "несмотря на некоторые настроения среди его советников поступить иначе", "строго придерживаться договоренностей по статусу Кубы, достигнутых США и СССР после кубинского ракетного кризиса", Хейг серьезно исказил их суть. В своих мемуарах он сказал, что "эти договоренности не включали в себя право Москвы и Гаваны вдохновлять, обучать, снаряжать и вооружать повстанцев в Центральной Америке или где-либо еще в мире". Разумеется, они не включали и такого права для Соединенных Штатов. Эти договоренности также не накладывали никаких согласованных ограничений на такое право ни одной из сторон. Однако американская политика была четко направлена на то, чтобы вызвать максимальное беспокойство, а значит, и сдержанность, во всех звеньях цепи - Москве, Гаване и Манагуа. Поэтому Хейг воспользовался случаем во время ранней встречи с никарагуанским послом, чтобы ответить на выражение уверенности в том, что никаких изменений в отношениях не произойдет, заявив, что Соединенные Штаты готовы не только прекратить экономическую помощь (что они и сделали через несколько недель после прихода к власти), но и "сделать другие вещи", что они вскоре и начали делать, вооружая и поддерживая антисандинистских контрреволюционных повстанцев, "контрас".

Американская невралгия по поводу Кубы, и особенно советского военного присутствия на Кубе, получила еще один кратковременный толчок другого рода в марте 1982 года, когда Брежнев, казалось, угрожал разместить советские ядерные ракеты на Кубе. Выступая против плана НАТО по размещению новых американских ракет средней дальности в Западной Европе, Брежнев заявил, что это создаст "реальную дополнительную угрозу для нашей страны" и "заставит нас предпринять ответные шаги, которые поставят другую сторону, включая сами Соединенные Штаты, их территорию, в аналогичное положение". Другие советские представители ранее пытались вызвать у Запада понимание их озабоченности по поводу "нестратегических" ракет, базирующихся в пределах досягаемости стратегических целей в Советском Союзе, отмечая озабоченность Америки в 1962 году по поводу аналогичных советских ракет на Кубе. Брежнев явно хотел сделать то же самое. Но он не упомянул Кубу, и он мог с такой же легкостью предположить, что речь идет о каком-то другом размещении, например, советских ракет морского базирования, способных поражать цели в Соединенных Штатах. Через несколько дней "Правда" опровергла заявление министра обороны Уайнбергера, поспешно приписавшего на основании речи Брежнева советское "намерение" развернуть стратегические ракеты на территории СССР.

Советский Союз, следуя логике Вайнбергера, должен отреагировать на попытки американцев разместить в непосредственной близости от советского Союза аналогичные ядерные ракеты? Советская цель явно заключалась не в том, чтобы прощупать возможность размещения своих ракет на Кубе, а в том, чтобы попытаться отговорить американцев от размещения ракет в Европе.

Хотя Сальвадор и Куба были в центре внимания в 1981 году, администрация также уделяла большое внимание другому известному предполагаемому советскому марионеточнику - Ливии Каддафи. В мае Соединенные Штаты закрыли ливийскую миссию в Вашингтоне из-за связей с предполагаемым терроризмом. В июле в результате утечки информации стало известно, что администрация предложила три тайные операции в Африке, включая Ливию, но Комитет по разведке Палаты представителей отклонил это предложение. Тем не менее, кампания дезинформации и попыток запугать Каддафи была предпринята. В августе Шестой флот вошел в залив Сидра (на прибрежные воды которого претендовала Ливия), что совпало с египетскими военными учениями вблизи ливийской границы. 19 августа два патрульных истребителя F-14 ВМС США сбили два ливийских истребителя Су-22, которые неосмотрительно атаковали их над заливом Сидра. Президент Рейган с триумфом заявил: "Пусть и друг, и враг знают, что у Америки есть сила, чтобы подкрепить свои слова". Также в августе и в октябре появились сообщения о плане США по "дестабилизации" власти Каддафи в Ливии. В ноябре и декабре 1981 года в стране возникла тревога, вызванная сообщениями о том, что Каддафи послал группу киллеров для убийства президента Рейгана или другого высокопоставленного американского лидера. Никаких подтверждений этим сообщениям найдено не было.

В начале 1981 года США также предоставили тайное финансирование Хиссену Хабре, который бросил вызов поддерживаемому Ливией президенту Чада Гукуни Уэддею. В июне 1982 года он победил его. Хотя Советский Союз не участвовал в этом, Каддафи считался советским доверенным лицом, а Гукуни - доверенным лицом Каддафи.

Администрация Рейгана также напрямую обращалась к Советам со своей озабоченностью по поводу того, что она считала советскими прокси. Хейг постоянно поднимал эту тему с Доб      в первые месяцы 1981 года, добиваясь от СССР принятия "сдержанности и взаимности" в третьем мире. Как отмечает Хейг в своих мемуарах, Доб      сказал ему: "Все, что я когда-либо слышал от вас... это Куба, Куба, Куба!" Хейг стремился убедиться, что советские лидеры получат послание о серьезности намерений США, следя за тем, чтобы "каждый чиновник Государственного департамента в