Книга По следам прошлого - Ольга Савченя

— Отпусти меня, немедля! Скверна в тебе! Выпусти, говорю! Матушка! — завопила во все горло, оглушая левое ухо. — Батюшка! Спасите!

Я перехватил ее руки, завел высоко над головой, и, тряхнув хорошенько, спросил громко:

— Чей это сын, Лери?!

Она хватанула еще раз воздуха, но, осмыслив вопрос, кричать перестала. Замолкла, уставившись на меня. Округлила голубые глаза. Розовые губы затряслись, будто от обиды.

— Что это ты такое спрашиваешь, дурак?

Я склонился к ней ниже и проговорил:

— Он родился рано. Не прошло трех периодов с той Луны, когда ты впервые отдалась мне.

— Не доносила, — она всхлипнула. Голос зазвучал тонко, мягко. — Но он крепкий. В тебя пошел. У тебя пусть ума нет, но крепкий, глянь, какой. А скверна у тебя в голове только ухудшилась. Кто так дурно на тебя повлиял? В чем меня обвинить пытаешься? И потом говоришь мне, что любишь…

Светлые волосы на висках впитали слезы, прилипли к нежной коже. Пробудилась жалость к ней и благодарность за прошлое. Она спасла мне жизнь…

Теперь до слез жалеет об этом.

Я приник губами к белой щеке, попробовал на вкус горько-соленые капли. Жаль, что все так сложилось между нами.

Я поцеловал ее еще раз, и она задышала глубже. Когда отыскал ее губы своими губами, она позволила задержать прикосновение на несколько секунд. Поерзала подо мной призывно, отметая последние сомнения. Я прижал ее крепче, навис над ней снова. Дождался, когда она откроет глаза и перехватит мой взгляд. Готовясь к новой истерике, попросил:

— Поклянись духами, Лери, что ты подарила жизнь моему сыну.

Она не сдержалась. Фыркнула со злобой. Руки дернулись в моих ладонях. Но безуспешно. И она плюнула мне в лицо. Я дернулся, но с такого расстояние, какое разделяло наши лица, попал бы и ребенок. Пришлось вытереть слюну плечом. Кожаная куртка неприятно поскребла скулу швом.

— Лери, договоримся по-хорошему…

— Ты не любишь меня! Скверна в твоей голове убивает все хорошее в тебе!..

Истерика была. Лери кричала, пока не сорвала голос. Хохоча, обвиняла меня в тугодумии. Иногда звала на помощь моих родителей, не догадываясь, что отцу требуется время прийти в себя и хотя бы сменить штаны на чистые. Что мать будет ходить под дверями, сотрясая воздух причитаниями и жалобами, но никогда не заступится. А когда все прекратится, пойдет как ни в чем не бывало заниматься домашними делами.

Когда Лери, наконец-то, затихла и обмякла подо мною, я склонился к ее уху и принялся тихо напоминать:

— Когда-то дети на берегу реки били меня, протыкали насквозь раскаленным прутом. — Ткнулся носом в светлые волосы. Дыхание Лери участилось. — Теперь духи разрешают мне в ответ делать с этими выросшими детьми что угодно. И я хочу тебя, Лери. И я возьму тебя. Никто не осудит, никто не заступится. Я устал ждать от тебя ласки и подачек. Я научился сам брать все, что мне нужно. И я буду брать тебя каждую Луну, каждый рассвет. Если придется, я буду связывать тебя…

Она закричала, дернувшись резко и с силой. Клацнула зубами возле моего уха, но я успел отпрянуть, крепче сжимая ее запястья. Бледное, круглое лицо, покрылось красными пятнами. Лери затрясло, будто судорога пробрала все тело.

— Я не твоя, выродок скверны! И сын не твой! Ненавижу тебя!

Добившись признания, я выпустил ее. Злость смешалась с облегчением, и эта смесь отняла силы. Я с трудом сел на краю кровати, спуская ноги на пол. Уперся руками в мягкий матрас, чувствуя пальцами внутри него что-то матерчатое, воздушное. Те, благодаря кому я появился в Фадрагосе, приняли Лери, как желанную и родную. Она села у меня за спиной и спрятала лицо в ладонях. Комната опять наполнилась рыданиями.

— Чей он? — спросил я.

Лери закашлялась. Вытирая щеки, губы, нос, хватала ртом воздух, смотрела в окно и продолжала плакать.

— Лери, чей он?

— Я не зна-а-аю.

Девичьи плечи затряслись. Голубые глаза вдруг раскрылись шире и посмотрели на меня испуганно.

— Кейел! — Лери бросилась на меня со спины. Обняла за плечи и крепко сцепила руки в замок, будто чувствовала, что хочу оттолкнуть. Мокрые губы стали целовать то шею, то щеку, то снова шею. Неосознанно попытался отвернуться, убраться от ненужной ласки подальше. Лери заворковала: — Прости меня! Прости, душа моя! Я ведь не со зла, я ведь… Кейел, не бросай меня!

Я скривился.

— Кто отец, Лери? — повторил вопрос, уклоняясь от поцелуя в губы. — И не ври. Почую вранье — выставлю с позором!

— Кейел, да как же…

Она что-то пробормотала. Сквозь всхлипы было не разобрать. Я молча терпел поцелуи и мокрую от раздражающих слез кожу.

— Я не знаю. Духами клянусь, Кейел, я не знаю!

Духи тут же засияли перед нами, подтверждая правдивость признания. Лери продолжила плакать навзрыд мне в шею. Потом закачалась вместе со мной и зашептала о горькой судьбе. Я дал ей время, затем поинтересовался:

— Как так получилось, Лери? — Накрыл ее руку своей. Дрожит. — Расскажи мне.

Она всхлипнула, вздохнула тяжело и сдалась. Прижимаясь щекой к моему виску, заговорила тихо, сбивчиво:

— Тигар с Онкайлой опять расстались. Она как раз в Обитель уехала. И он… — Шмыгнула носом, обнимая крепче. — Он в любви мне признавался, а я ведь только его всегда и любила. Я так обрадовалась. Себя не помнила от счастья! И все было у нас хорошо. Он мне обещал, что теперь уж они точно-точно расстались. Навсегда-навсегда! И я с ним была. И рассветы, и Луны… Только злилась я, что он прятался ото всех. Я все спрашивала его, почему прячемся? А он, мол, чтобы нашему счастью никто не завидовал. И я верила…

Захныкала, полной грудью налегая мне на спину.

— А потом Онкайла вернулась, и он к ней вернулся… — Снова едва не сорвалась на рыдания, но лишь дважды шумно вдохнула. — И он ей о нас все рассказал. Я слышала! Он со мной был ей назло-о-о… И ему со мной стыдно было перед всеми… Но, но… между одноглазой и… толстухо-ой…

Лери не была толстой. Круглые бедра, полная грудь, крепкие ноги и руки. В деревнях таких любили, но Тигар не был деревенским. Ближе к Обители гильдий предпочитали высоких и худых. Желательно эльфиек. Исключением являлись только широкобедрые, фигуристые шан’ниэрдки.

— Я разозлилась. Мне так обидно стало! Он мне так сладко в уши пел, и я поверила. И потом, дура, верила! Думала, он ей врал, а не мне! Поэтому захотела ему так же больно сделать, как он мне. И я к Танмору пошла. А его дома не было. Но брат был. А Эпит страшный, но в душе добрый. — Лери то сипела, то повышала голос на гласных. И часто качала нас из стороны в сторону, неотрывно глядя на дверь. — И я с ним решила… Ну… Только он же страшный. Поэтому я выпила настойку, что их матушка делает. Много выпила. И потом Танмор пришел. А мы с Эпитом… А Танмор же всегда меня любил. Как и ты, но сильнее. Они чуть не поубивали друг друга. И Танмор свое потребовал. И я с Танмором еще…