Книга Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2. - Джеймс Клавелл

– Как только они вывели Ничак-хана из здания школы и я остался один, я выбрался в окно в задней стене и прокрался в лес так тихо, как только смог. Через пару минут я услышал шумную пальбу и со всех ног бросился на базу… должен признаться, я готов был в штаны наложить со страху. Времени у меня дорога заняла довольно много, чертова снега местами намело выше головы. Вскоре после того, как я добрался до базы, туда пришли Ничак-хан, мулла и с ними несколько деревенских. Господи, какое я испытал облегчение! Я думал, что Ничака и муллу точно расстреляли, и я так думаю, когда они меня увидели, им тоже полегчало, потому что они смотрели на меня вытаращив глаза, словно я с того света вернулся. Думали, меня тоже убили.

– Почему? – спросил Том.

– Ничак сказал, что, перед тем как уехать, комитет поджег школу, а они думали, что я был все еще внутри. Он сказал, что всем иностранцам приказано покинуть Загрос. Всем, особенно нам с нашими вертолетами. К завтрашнему вечеру.

Локарт смотрел на землю внизу; база была недалеко, деревня рядом. Солнце соскальзывало с нее, опускаясь за горы. Света оставалось еще довольно, но солнца, чтобы согревать их, уже не было. Прямо перед его отлетом с Йеспером на «Розу», когда никого не было рядом, Скот рассказал ему, что там произошло на самом деле.

– Я все это видел, Том. Я не убежал, как вам тогда рассказывал. Я никому не осмелился рассказать об этом, но я смотрел из окна школы, перепуганный до смерти, и я видел все. Это произошло так быстро. Бог мой, ты бы видел жену старика Ничака с винтовкой, куда там до нее тигрице. И лихая! Выстрелила одному в живот, потом оставила его визжать и корчиться, а потом – бабах! – и конец. Готов поспорить, это она пристрелила того первого ублюдка, главного у них, даже не знаю, как его звали, черт. Никогда не видел такой женщины, никогда бы не поверил, что она может быть такой.

– А что с Насири?

– У Насири не было никаких шансов. Он просто побежал, и они его пристрелили. Я уверен, они убили его только потому, что он был свидетелем и не из их деревни. Тут у меня башка заработала и ноги тоже, так что я вылез в окно, как рассказывал, и когда Ничак здесь появился, я притворился, что поверил его рассказу. Но я Богом клянусь, Том, все эти ублюдки из комитета были трупами до того, как я убежал из деревни, поэтому школу сжечь должен был приказать сам Ничак.

– Ничак-хан не стал бы этого делать, только не с тобой внутри. Должно быть, кто-то видел, как ты выбрался оттуда.

– От всей души надеюсь, что ты ошибаешься, потому что тогда я – живая угроза для деревни. Единственный свидетель.

Локарт посадил вертолет и спустился в деревню. Он пошел один. Ничак-хан и мулла ждали его в кофейне, как они и договаривались. И много деревенских, но ни одной женщины. Кофейня была общим местом встреч, однокомнатная бревенчатая глинобитная лачуга с покатой крышей и грубой трубой. Ее стропила почернели от очажного дыма. Для сидения на пол были брошены грубые ковры.

– Салам, Ничак-хан, мир вам, – приветствовал его Локарт.

– Мир вам, командир летающих людей, – вежливо ответил старик. Локарт услышал в его словах угрозу и увидел, что в его глазах уже нет дружелюбия былых времен. – Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобней. Благополучным ли было ваше путешествие?

– На все воля Бога. Я скучал по своему дому здесь в Загросе и по моим друзьям в Загросских горах. Вы воистину благословенны Богом. – Локарт уселся на неудобный ковер и продолжал обмениваться бесконечными любезностями, ожидая, пока Ничак-хан позволит ему перейти к делу. Тесная комната давила на него, в ней пахло прогорклым жиром, воздух отяжелел от запаха человеческих тел, коз, овец.

– Что привело его превосходительство в нашу деревню? – поинтересовался Ничак-хан, и по душной комнате пробежал ток ожидания.

– Я был потрясен, узнав, что чужие люди пришли в нашу деревню и имели наглость тронуть вас своими злыми руками.

– На все воля Аллаха. – Глаза Ничак-хана чуть-чуть сузились. – Чужаки пришли в нашу деревню, но они ушли, оставив нашу деревню такой, какой она была всегда. Ваш лагерь, к сожалению, таким же уже не останется.

– Но почему? Мы приносили пользу деревне и брали на работу многих из ваших лю…

– Не пристало мне ставить под вопрос решения нашего правительства, или этих комитетов нашего правительства, или нашего вождя народа, самого аятоллы. Молодой летчик сам видел и слышал, поэтому говорить больше не о чем.

Локарт почувствовал ловушку.

– Молодой летчик видел и слышал только то, что случилось в школе. Я прошу, чтобы нам, как старым, но знакомым гостям… – он тщательно подобрал это слово, – было дано время, дабы попытаться изменить постановление, которое, как можно думать, наносит вред интересам Загроса.

– Загрос простирается на тысячу миль, проходя через земли кашкайцев и бахтияров и земли тысячи иных племен. Яздек есть Яздек, – проскрежетал Ничак-хан и продекламировал из «Рубайата». – «Свое тело смиренно судьбе поднеси, / Боль терпи, не ропща, молча горе сноси, / Ибо то, что тебе предначертано свыше, / Не сотрет Написавший, как ты не проси».

– Воистину так, но разве Омар Хайям не написал также: «Сердце наше и зло, и добро может холить, / Скорбь и радость судьбою даются нам в долю – / Круг Небесный за них не хули и не славь: / Он бессильней стократ, чем твой разум и воля».

Среди собравшихся в кофейне жителей деревни пробежал шепоток. Старый мулла кивнул, довольный, и промолчал. Глаза Ничак-хана улыбнулись, хотя рот остался тверд, и Локарт понял, что теперь встреча пойдет лучше. Он мысленно благословил Шахразаду, которая открыла его уши, глаза и чувства к рубаям, которые на фарси звучали невыразимо красиво и изящно.

Все ждали. Ничак-хан поскреб бороду, сунул руку в карман, вынул пачку сигарет. Локарт небрежно достал свой пешкеш, позолоченную зажигалку «Данхилл», купленную им у Долбаря Джордона специально для этого случая: «Долбарь, если эта штука не зажжется с первого раза, я, черт возьми, тебя прикончу!» Он легко тронул пальцем ребристый цилиндр сбоку. Фитилек мгновенно вспыхнул, и Локарт незаметно выдохнул. Его рука была твердой и не дрожала, когда он подался вперед и поднес зажигалку старику.

Ничак-хан поколебался, потом почмокал сигаретой над огоньком и сделал глубокую затяжку.

– Благодарю вас. – Его глаза сузились, когда Локарт положил зажигалку на ковер перед ним.

– Может быть, вы не откажетесь принять этот дар от всех нас в нашем лагере в благодарность вам за ваши наставления и защиту? В конце концов, разве вы не разрушили ворота и не вступили во владение базой от имени народа? Разве вы не выиграли гонку на санках, обойдя лучших из нас, благодаря своему беспримерному мужеству?

По комнате снова прошелестело, все ждали, переполненные восторгом, видя, что состязание двух вождей становится острее, хотя все знали, что неверный сказал одну лишь правду. Молчание нарастало, потом хан протянул руку, подобрал зажигалку с ковра и внимательно ее рассмотрел. Его мозолистый палец со звонким щелчком откинул крышку вверх – он видел, как это делали чужеземцы в лагере. Едва шевельнув пальцем, он зажег фитилек, опять вспыхнувший с первого раза, и все вокруг, так же как и он, остались довольны качеством пешкеша.