Книга Твердь небесная - Юрий Рябинин

У друзей, впрочем, после всего пережитого уже не оставалось эмоций, чтобы изумиться сказанному.

– Пошли. – Мещерин кивком головы показал Самородову следовать за ним и, понурившись, потопал к двери.

– Завтра приходите к вечеру в штаб, – сказал им вслед Саломеев. – День отдыхайте.

Глава 8

После того как японцы отпустили подполковника Годара, его внука Паскаля и Диму Дрягалова на волю, для Александра Иосифовича стало очевидным, что те как-нибудь теперь да позаботятся вызволить своих оставшихся в плену товарищей. Поэтому, предвидя возможное неблагоприятное для него развитие событий, господин Казаринов предусмотрел, как бы ему в таком случае сохранить сокровища, чтобы воспользоваться ими если не в ближайшее время, то, по крайней мере, когда-нибудь в будущем. Он купил у китайцев шесть мешков, набил их мелкой галькой и зашил в тюки с чаем вместо самоцветов. Сами же драгоценности закопал здесь же под навесом, где лежал чай. Землю Александр Иосифович тщательно утрамбовал и еще присыпал сеном. Таким образом, тайной императорских сокровищ теперь владел единственно он самый. Оставшиеся в тюках золотые изделия Александр Иосифович в расчет не принимал – они по стоимости составляли незначительную часть от того, что было укрыто в земле.

Когда начался ночной штурм, Александр Иосифович не успел убежать, – повсюду слышалось «ура!», и он, страшась угодить в руки к соотечественникам, вынужден был прятаться где-то здесь же – в самой деревне: не раздумывая, он пролез ползком в щель между задней стенкой навеса и плетнем и затаился там, – заметить его, в темноте к тому же, было решительно невозможно.

Александр Иосифович видел из своего укрытия, как во двор вошли люди с факелами и по голосам узнал: это были именно те, встречи с кем он более всего опасался, – выданные им японцам московские знакомцы и их освободители-французы. Полагая, что сейчас они заберут тюки с зашитой в них придорожной галькой и удалятся, господин Казаринов еще более вжался в землю. Но, услыхав из своего укрытия, как кто-то предложил распороть один из тюков, чтобы убедиться – на месте ли сокровища? – Александр Иосифович вынужден был решительно переменить тактику поведения. Он мгновенно сообразил, что если сейчас обнаружится подмена, то весь его хитроумный план может рухнуть: а ну как конкуренты вздумают искать спрятанное – и, чего доброго, найдут! И вот, чтобы предотвратить их намерение, а главное, доказать, что в зашитых в тюки мешках лежат именно драгоценности, господин Казаринов предпринял весьма рискованную выходку. Он незаметно выполз из своего укрытия, схватил находящуюся здесь же девушку и, угрожая ей наганом, потребовал от прочих подчиниться его требованиям.

Трюк его вполне удался. И даже случившаяся в финале неприятность, – впрочем, едва не стоившая Александру Иосифовичу жизни, – не сказалась роковым образом ни на собственном его положении, ни на судьбе сокровищ. Попав в поле под обстрел и полетев кубарем с убитого коня, он мастерски изобразил из себя бездыханного мертвеца, чем ввел в заблуждение и бывшую при нем заложницу и подоспевшего тотчас преследователя. Александр Иосифович терпеливо выждал, пока соотечественники выяснят отношения, сопя и стеная прямо ему на ухо, и удалятся. Затем он поднялся и – где ползком, где бегом, скрючившись в три погибели, – стал пробираться вдоль реки к западу от деревни. Господин Казаринов справедливо рассудил, что в Мукден ему теперь дороги нет, – за все совершенное им, о чем, разумеется, не преминут донести свидетели, его там по законам военного времени ждет шеренга стрелков. Идти к японцам, даже имея при себе спасительную бумагу, выписанную ему японским главным штабом, также не было никакого резона: если он теперь имел целью откопать спрятанные в китайской деревне драгоценности и вывезти их, то японцы являлись в этом помехой не намного меньшей, чем русские. Значит, требовалось где-то на время затаиться и переждать, пока театр военных действий не переместится подальше от клада в ту или другую сторону.

Пройдя верст пять вдоль Хунь-хэ, причем нигде не хрустнув ни сучком, как заправский охотник ничем себя не выдав, Александр Иосифович вышел к небольшому городку. Уже светало. Некоторое время он из кустов наблюдал: не промелькнет ли где – у ворот ли, на стене – высокий японский картуз или, того хуже, русская мохнатая папаха? Но, убедившись, что военных как будто не видно – ни японцев, ни русских, – он направился к городу.

Затаиться на время, отсидеться, ненадолго хотя бы затерявшись среди китайцев, было теперь для Александра Иосифовича самым благоразумным поведением. Для осуществления такового у него имелись все средства: он неплохо знал по-китайски, располагал приличной суммой денег и имел к тому же на крайний случай несколько драгоценных камушков, которые положил в карман еще в монастыре. Но главное – у господина Казаринова был при себе пропускной лист, сфабрикованный уже в русском главном штабе и удостоверяющий его полномочия сотрудника бельгийского миссионерского общества. Бумага эта была заверена китайскими властями. Китайцы, подобострастно относящиеся к любой начальственной подписи, подобные документы с обычною своею витиеватостью именовали охранительным сиянием. Так что Александр Иосифович, довольно обеспеченный материально и имеющий надежные бумаги на всякий случай, мог чувствовать себя вполне уверенно.

Устроившись в гостинице, Александр Иосифович мог наконец перевести дыхание, как говорится, и тщательно обдумать свое положение и дальнейшие действия.

Что, собственно, с ним произошло? Во всяком случае, не самое худшее. Главное, что он теперь был владельцем несметных, невиданных в мире богатств. Сокровища китайских императоров принадлежат только ему, и больше никому! Двадцать с лишним лет пути к ним, терпения, переживаний, смертельных опасностей увенчались совершенным успехом! Я поставил на «зеро», восторгался сам собою Александр Иосифович, и выиграл! выиграл невообразимое – мечту! любовь! Фаворский свет! А то, что сокровища не при нем в данный момент, так это даже и неплохо: при тех обстоятельствах, которые теперь сложились, иметь при себе шесть пудов бриллиантов было бы чрезвычайно опасно. Если бы о них прознали – все равно кто: китайцы, японцы, русские, – то спасти сокровища Александру Иосифовичу не помогли бы уже никакие охранительные сияния. А так камушки укрыты в надежном, известном только ему месте, из которого при необходимости их будет совсем не сложно и забрать. Александр Иосифович живо представил себе, как именно он обретет в свое время клад: он приедет в эту деревню, – видимо, после войны, не век же она будет продолжаться, – и попросту купит у хозяев ту самую фанзу с задним двориком, где под навесом закопаны мешки.

Довольно смутно господин Казаринов представлял дальнейшие свои отношения с отечеством: как они теперь будут строиться? – ведь он на родине, верно, почитается порядочным злодеем, изменником. Но это не особенно заботило Александра Иосифовича. Владея крупнейшим в мире состоянием, он мог отныне не особенно беспокоиться о репутации. Если потребуется, несметные богатства прославят его имя среди соотечественников на века! сделают его одним из самых замечательных, выдающихся граждан России! помогут прослыть хоть… спасителем отечества! хоть отцом народа! Впрочем, этакий триумф его ждет еще очень не скоро. Пока он почитается на родине далеко не замечательным гражданином, и ему следует задуматься, как бы избежать возможных претензий со стороны русской государственной власти.