Книга Пробуждение Посейдона - Аластер Рейнольдс

средствах. И эти Мандалы - опасная, мощная технология, которой позволили остаться незамеченной? Если они и были богами, то безрассудными, беспечными существами. Небрежные божества. Они оставили нам несколько смертоносных руин - спросите жителей "Занзибара". Спросите свою мать.

- Моя мать мертва.

- Мне жаль, но суть остается в силе. Я не вижу непогрешимости в работе М-строителей, Гома. Я вижу высокомерие. Слепоту к собственным недостаткам. Зная это, как мы можем иметь хоть малейшую уверенность в их пророчествах?

- Это не пророчества - это предсказания!

Грейв торжественно кивнул, как будто перед ним открылась какая-то великая и неуловимая истина. - Тем не менее, это с таким же успехом может быть заблуждением, в которое они сами себя загнали, - своего рода психозом на уровне вида. Почему мы должны быть связаны этим?

- Если бы вы понимали физику... - начала Гома.

- А вы понимаете? Это не ваша родная дисциплина, так же как и не моя. Все, что, как вам кажется, вы знаете, было отфильтровано через понимание Юнис.

- Этого было достаточно, чтобы я поняла это.

- Но Юнис не приняла это близко к сердцу, не так ли? Если бы она это сделала - если бы она действительно приняла евангелие М-строителей - что все действия тщетны, что нет смысла ни в одном поступке, ни в одном жесте, - тогда она бы не отдала свою собственную жизнь, чтобы спасти Ру. Это был поступок, порожденный добротой и сочувствием, а не отчаянием.

- Мы не можем знать, что было у нее в голове, - сказала Гома.

- Но мы можем оказать ей честь, признав, что ее жертва имела смысл - что это было нечто большее, чем пустой жест. Этим единственным добрым поступком она опровергла каждое слово, когда-либо написанное M-строителями. Их правда принадлежала им, и они могли жить с ней - но мы не обязаны.

- Это начинает звучать как еще один символ веры, - сказал Ру.

- Да будет так. Вы оба пришли сюда в поисках знаний - познание мира было целью вашей жизни. Физика - это один из путей, который вы выбрали для изучения разума других существ. Но этот поиск смысла - того, что вы считаете истиной, - привел вас только к этому. Сомнение. Отчаяние. Кризис веры во что бы то ни было.

- Правда причиняет боль, - сказала Гома. - Но все равно это правда.

- В таком случае вам нужно найти способ справиться с этим. Правда - это еще не конец, Гома. Это всего лишь дверь. За ней тоже всегда есть другая дверь. Бесконечно и навечно. Разработчики M-строителей, возможно, этого не осознавали, но вы не должны попадать в ту же ловушку. У вас обоих есть работа - здесь и на Крусибле. - Он непринужденно пожал плечами. - На Земле тоже, насколько я знаю. Трудные времена еще не закончились. Возможно, они еще даже не начались. Но нам понадобятся хорошие, сильные люди, чтобы противостоять им. Вы спрашиваете меня о вере. Я верю в нас - в наши возможности, в нашу предельную способность делать правильный выбор. Люди так и восстали. Люди и машины. Все мы. Но хуже всего было бы начать сомневаться в себе.

Кану вернули к ним через три дня. Хранитель вернулся на свою прежнюю позицию, облетев Орисон по более высокой орбите, чем у "Травертина". В течение нескольких часов не было никаких явных изменений в его расположении, ничего, что указывало бы - если предположить, что Кану все еще существовал в каком-либо значимом смысле, - что он содержал в себе человеческое существо. Гома подумала о том, чтобы свериться с записями на борту корабля, чтобы освежить в памяти то, что произошло при аналогичных обстоятельствах, когда Чику Грин была помещена в одну из этих машин. Но обстоятельства были схожи лишь до определенного момента - Кану не был Чику, и этот мир не был Крусиблом.

Он появился так же быстро, как и в первый раз, и в центре его внимания был тот же участок земли, где ждал Кану. Хоботок нанес стремительный удар по поверхности, и когда он отступил, оставив лишь завиток пыли, там оказалась человеческая фигура в скафандре, стоящая на коленях, руки по швам.

Гома надела свой собственный костюм, как только Хранитель начал приближаться. Она была в шлюзе и ждала.

Она бросилась к нему, нашла их общий канал. Все лампочки на его костюме были зелеными, и она могла видеть запотевание от его дыхания на внутренней поверхности лицевого щитка.

- Кану, поговорите со мной.

Он пошевелился. Он повернул к ней свое лицо. Он открыл глаза, моргнул, поначалу казалось, что ему трудно сосредоточиться. - Гома.

- Да, я здесь. С вами все в порядке?

- Да. - Но потом он остановился. Последовало мгновение спокойного раздумья, как будто ее вопросы заслуживали самых искренних ответов, которые он мог дать. - Во всяком случае, я так думаю.

- Кану, вы были внутри Хранителя. Целых три дня. Вы помните что-нибудь из этого?

- Три дня?

- Да.

- Мне не показалось, что прошло три дня. Может быть, три года. Три десятилетия. Со мной случилось кое-что странное, Гома. Я не совсем уверен, что именно. - Затем он протянул руку, и она помогла ему встать, сначала неуверенно, но, казалось, с каждой секундой он набирался сил. - Что-то странное, - повторил он. - Мы были внутри них. Мы пытались заставить их понять.

- Понять что?

- Такими, какими они были раньше. Кем они перестали быть. Какими они могли бы стать снова.

- Не понимаю.

- Порог Гупты-Уинг. Спросите Чику. Свифт рассказал им. Свифт заставил их увидеть - он понимал это лучше, чем когда-либо понимал я.

Его слова ничего для нее не значили, за исключением упоминания о Чику. - Кану, Свифт все еще у вас в голове?

- Нет. Свифт сейчас с ними. Они забрали его, но оставили меня. - С некоторой покорностью он добавил: - Теперь со мной покончено.

- Свифт в Хранителе?

- Во всех них. Он распространяется между ними, как идея, которую они не могут не распространять. Они были слепы к теореме Гупты-Уинг, и как только они переступили порог, у них не было причин сомневаться в себе. Но Свифт дает им повод усомниться в том, кто они такие.

Это звучало как болтовня, но она подумала, что маловероятно, будто Кану