Книга Ремесло древней Руси - Борис Александрович Рыбаков

— 3 кузнеца.

Интереснейшую работу по сравнению ремесла в Новгороде с ремеслом в некоторых мелких городах (Можайск, Серпухов. Коломна) провел А.В. Арциховский («Новгородские ремесла»). Для XVI в. Новгород резко выделялся среди других городов по количеству кузнецов вообще (112 ч.) и специализированных кузнецов (141 ч.)

Если абсолютные цифры нельзя механически переносить в XIV–XV вв., то общее соотношение крупных и мелких городов в эти века было, вероятно, близким к соотношению их в XVI в.

1214

«Загорѣлося въ Кузнецкой улици от Климентiя кузнеца от Сесторикова передъ заутренею и погорѣ все Полонище… и церквей погорѣ 12» (Псковская I летопись 1466 г.). Второй раз эта улица горела в 1539 г. Здесь указана целая Кузнецкая улица. Улицы и городские ворота с подобными названиями были почти в каждом городе.

Пожарная опасность заставляла иногда городские власти переселять кузнецов за пределы жилого города. Так, в Новгороде в 1503 г. «выслаша за город хлебников и колачников и кузнецов жити на поле» (Новгородская IV летопись, 1503).

1215

ГИМ, зал IX — раскопки А.В. Арциховского.

1216

Н.П. Милонов. Археологические разведки в Тверском кремле, стр. 149, рис. 4.

1217

Псковская I летопись 1465 г., 1466 г., Воскресенская летопись 1479 г. — Здесь речь идет об Успенском соборе в Москве, но кровельными мастерами были новгородцы.

1218

Ю.М. Покровский. Очерки по истории металлургии, 1936, стр. 48. — Работа при помощи хвостового молота, зацепляемого кулаками мельничного колеса, в три раза ускоряет процесс ковки. Особенно важно применение тяжелого механического молота для больших поковок. В Западной Европе такие молоты появляются в XIV в., когда мельничное колесо стало применяться для целого ряда работ. Все плющильные возможности и скорость (до 120 ударов в минуту) механического молота, несомненно, способствовали распространению листового кованого железа, вытеснявшего более дорогие свинец и медь.

В Москве листовое кровельное железо называлось «немецким» (Воскресенская летопись 1479 г.); во Пскове нет никаких указаний на иноземное происхождение железа. Вполне возможно, что в XV в. в северо-западных русских городах появилось самостоятельное массовое производство листового железа.

1219

А.В. Арциховский. Новгородские ремесла, стр. 9-10: ножевники — 38 ч., железники — 31, гвоздочники — 21, замочники — 17, стрельники — 9, игольники — 7, секирники — 5, скобочники — 5, лемешники — 3, бронники — 2, сабельники — 2, подковщик — 1.

1220

Никоновская летопись 1262 г.; Новгородская летопись 1234, 1216 гг. — Монгольское нашествие для Новгорода не было таким важным хронологическим рубежом, что и позволяет брать данные за весь XIII в. в целом. Случайность упоминания профессий следует из того, что летописец перечисляет новгородских воинов, павших в той или иной битве.

1221

НПК, т. III, стр. 494 — пищальник в г. Копорье; АЮБ, т. I, стр. 554 — Завещание монаха Симонова монастыря ок. 1460 г. (2 киверника); Н.П. Лихачев. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках, вып. 1, СПб., 1875, стр. 3 (Духовная конца XV в. — Дорон Киверник); НПК, т. III, стр. 883 — ковшечник в г. Яма.

1222

Новгородская I летопись 1269 г.; НПК, т. II, стр. 442.

1223

Опись Московской Оружейной палаты, ч. IV, кн. 3, М., 1885, стр. 62–64; Н. Кутепов. Великокняжеская и царская охота на Руси, СПб., 1896, т. I, стр. 142 (лучший из изданных рисунков рогатины).

1224

Рогатина датируется временем княжения Бориса Александровича (1425–1461). Некоторые эпиграфические особенности надписи на втулке позволяют сузить эту дату.

Надпись имеет элементы вязи, которая получает свое развитие к середине XV в. (См. В.Н. Щепкин. Учебник русской палеографии, М., 1918). Вещи середины XV в. (панагиар 1436 г., потир 1449 г., складень 1456 г. и др.) имеют лигатуры, количество и сложность которых возрастают на протяжении всего XV в. Начертания букв на рогатине близки к вещам 1430-1450-х годов, но эмбриональное состояние вязи позволяет склоняться к первому пределу, т. е. к 1430-м годам.

В 1430 г. князь Борис ездил на торжественную коронацию Витовта в Вильно, куда съезжались монархи чуть ли не всей Европы. Не для этой ли поездки была сделана столь пышная по своей орнаментике рогатина?

Тверская рогатина не одинока. Более скромный экземпляр, выполненный в той же технике, хранится в Киевском Гос. музее. Киевская рогатина близка к ней по размерам, форме, по серебряному рисунку. Различие заключается лишь в художественной разделке серебра.

Может быть с подобной рогатиной нужно связывать рогатину, хранившуюся около 1651 г. у князя Януша Радзивилла, вместе с другими редкостями («Rohatyna moskiewska zlotem nabijand»)? — Я. Смирнов. Князь Януш Радзивилл. — «Труды XIV Археол. съезда», 1910, т. II, стр. 348–349.

Очевидно, московский тип рогатин был вполне определенным и хорошо известным. Заметим кстати, что в сокровищнице Радзивиллов могла сохраниться и какая-нибудь тверская рогатина, так как дочь последнего Тверского князя, бежавшего в Литву, была замужем за одним из Радзивиллов (В.С. Борзаковский. История Тверского княжества, СПб., 1876, стр. 204). Сохранность тверской княжеской рогатины в Москве может быть объяснена следующим местом, приведенным у Татищева (взяв Тверь, Иван III решил посчитаться и с матерью бежавшего Михаила Борисовича, женой владетеля рогатины Бориса Александровича): «Повелѣ же и Княгиню Тверскую, матерь Княже Михайлову, поимати про то, что пыталъ у нее отсаженiя и каменiя драгаго, и она рекла: „Сынъ мой все увезъ съ собою в Литву“. А потомъ служащiи ей жонки сказаша, что хочетъ сынови послати. И найдоша у нея отсаженiя и каменiя драгаго, золота и сребра много…» (В.Н. Татищев. История России, т. V, стр. 91, 92).

1225

Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской Ордою, СПб., 1884.

1491 г. Письмо Менгли-Гирея: «Да пожаловалъ князъ велики, прислалъ третьего году пансырь; и язъ ходилъ на недруговъ, да пансырь утерялъ; и онъ бы пожаловалъ пансырь прислалъ» (стр. 122).

Наивная хитрость («утеря» пансыря) прикрывала настоятельное требование доспеха. Иногда в Москву посылались знатоки доспеха для отбора подарков в Крым.

1492 г. «Нынѣчя паробокъ мой Касымъ пансырь велми знаетъ, которой онъ похвалить пансырь, ко мне бы еси, брату своему, прислалъ» (стр. 169).

1493 г. «Сего году ординскихъ Татаръ кони потоптали есмя, мелкой доспѣхъ истеряли есмя. У тебя, у брата своего мелкого доспѣху просити послалъ есми» (стр. 178).

1226

Памятники дипломатических сношений Московского госуд. с Польско-Литовским, т. I, СПб., 1882, стр. 27