Книга Дети из камеры хранения - Рю Мураками

ГЛАВА 7

В синкансэне Кику читал книжку. Прошло полгода, как Хаси ушел из дома, и летом Кадзуё наконец-то решила отправиться в Токио на поиски. Кику поехал вместе с ней. Кадзуё со слезами на глазах жевала в поезде бэнто, купленный на станции, а Кику хотелось петь. За окном все такое новое! Ему казалось, что они приедут в Токио, а на платформе их с улыбкой встретит Хаси. Быть может, на него повлияла книжка старой писательницы «Яблоко и кипяток».

Книга была написана как воспоминания женщины, жившей с мошенником. Родная семья была слишком бедной, поэтому в детстве ее отдали как приемную дочь в семью владельцев лавки конняку, где ее унижали и утром, днем и вечером кормили одним конняку. Она не вынесла голода и вернулась в родной дом, но ее отец, заявив, что его терпение лопнуло, избил ее и бил всякий раз, когда видел. Тогда она ушла к тетке. В первый же день тетка сказала, чтобы она не рассчитывала на то, что к ней отнесутся как к родному ребенку. Поскольку родному ребенку было всего три года и ей не приходилось терпеть от него насмешек, она быстро смирилась с тем, что является в этом доме прислугой. Ей даже позволили ходить в школу. Однажды, когда она купала трехлетнего малыша, тетка ошпарила ее кипятком. У малыша было фиолетовое родимое пятно на животе, и тетке показалось, что девочка над ним посмеялась. Девочка ушла из теткиного дома, но идти ей было некуда. Она бродила по улицам, а когда устала и села отдохнуть, к ней подошел пьяница-калека, угостил яблоком, выслушал ее историю и предложил удочерить ее. Калека был добрым человеком и очень стыдился того, что его не призвали на войну. Девочка начала воровать. Она жила тихой спокойной жизнью в доме калеки и занималась воровством. Зачем она это делает, она и сама не понимала. Ее поймали и отправили в исправительное заведение. Когда через полгода ее отпустили, ее пришел встретить калека и сказал, что хотел бы, чтобы она была ему не дочерью, а женой. Она со смехом приняла это предложение. Потом она жила с пятидесятилетним мошенником. Как-то раз она украла в лавке пряжку для шнурка, завязываемого поверх пояса-оби. Ее поймали и отрезали ей мизинец. На этом воспоминания заканчивались, и продолжал развиваться сюжет. Расставшись с мошенником, она продолжала воровать, пока не попала в тюрьму, и теперь, сидя в тюрьме, вслушивалась в звуки воздушных бомбардировок. Где-то вдали бомбили порт. Она молилась, чтобы сгорела вся Япония. Боль ожога стала ее другом на всю жизнь. Кислый вкус яблок был таким безмятежным, что она и не подозревала, что ей следовало от него в свое время отказаться.

Дочитав книгу до конца. Кику почувствовал, как ему хорошо, что случалось довольно редко. История была мрачной, и он несколько раз прерывал чтение. Кику задумался над тем, почему книга произвела на него такое впечатление. Он не смог прочитать ее от начала до конца не отрываясь, но, когда все-таки прочитал, почувствовал, что освободился. Интересно, о чем думал Хаси, когда читал. Наверняка искал о бугенвилии и бормотал про себя, бегая глазами по строчкам. Когда они встретятся, нужно обязательно поговорить про «Яблоко и кипяток», решил Кику.

«Следующая станция Син-Йокогама», — объявили в вагоне. Объявление повторили несколько раз, и Кику стало от этого противно. Как будто поезд ему говорил: «Вспоминай о Йокогаме». Само звучание слова «Йокогама» было связано с воспоминаниями о камере хранения. Никаких других воспоминаний о Йокогаме у него не было, так что напрасно они стараются, — решил Кику.

На станции в Токио их встречал сотрудник Федерации легкой атлетики среди юниоров. Учитель физкультуры из школы Кику связался со своим приятелем и просил его встретить Кадзуё, у которой не было в Токио знакомых. Низкорослый мужчина в зеленом пиджаке стоял на платформе возле лестницы и громко повторял имя Кику. Голос был тот же, что объявлял названия станций в поезде. Мужчина без малейшего выражения на лице открывал рот и хватал воздух. Кику подумал, что он похож на куклу. Скрестив руки на груди, он выдыхал, словно паровоз: «Куваяма Кикуюки, Куваяма Кикуюки». Увидев низкорослого мужчину в зеленом пиджаке, Кадзуё достала из сумки зеркальце и припудрилась. Потом подошла к нему и принялась кланяться. Два-три слова, поклон, два-три слова, поклон. Кику стало раздражать то, что Кадзуё непрерывно кланяется. Кадзуё сказала: «Мой сын очень любил музыку». Низкорослый в зеленом объяснил, где обычно собираются молодые ребята, убежавшие из дома. Район Синдзюку.

Кадзуё разыскала гостиницу по журналу о путешествиях внутри страны и заранее заказала номер. Гостиница располагалась в районе Хигаси Накано, по другую сторону здания с игровыми автоматам. «Отель „Весеннее Солнце“» было написано неоновыми буквами на здании, правда, буква "т" в слове «отель» отвалилась. Внешний вид гостиницы сильно отличался от фотографии в журнале. На фотографии был пруд с золотистыми карпами, маленький водопад с красными кленовыми листьями, несколько иномарок, нарядная пара иностранцев — мужчина и женщина, выходящие под руку из гостиницы, и свешивающиеся с крыши флаги разных стран. Бетонная стенка, по которой когда-то стекал водопад, потрескалась, и на нее налепили афишу какого-то фильма. Пруд высох, на дне валялись картонные коробки. Возле дверей стояла уборщица с крашеными волосами. Она курила и водила мокрой тряпкой по полу. Уборщица смотрела телевизор, который стоял в вестибюле и орал на полную катушку. На экране летел военный реактивный самолет. Зажав в железных зубах сигарету, уборщица роняла пепел. В вестибюле стояли два портье в галстуках-бабочках. Когда Кадзуё окликнула их, они отложили шашки и поприветствовали постояльцев. Кадзуё аккуратно заполнила выданный ей бланк. В графе «профессия» крупными иероглифами написала «визажист». Затем взяла ключ. Портье в бабочке понес багаж Кику. Открылись двери лифта, из него вышли две негритянки, обладавшие крепким телосложением и сильным запахом, оглянулись на Кадзуё и Кику, что-то сказали на иностранном языке. Перед тем как двери лифта захлопнулись, они показали пальцем на Кадзуё, похлопали друг друга по плечу и рассмеялись. В зеркале лифта Кадзуё тщательно рассмотрела свою косметику, платье и чулки. Она искала причину, по которой женщины так смеялись. Портье в бабочке посмотрел на Кику. Кику ответил ему недружелюбным взглядом. Губы портье искривились, он усмехнулся и отвернулся в сторону. Из окна комнаты видны были полуразрушенное здание, барак и площадка для сушки белья.

— Приятного вам отдыха, — сказал портье и вышел.

Кику показал на шею Кадзуё. Слишком много пудры. Капля пота стекла по напудренной шее на грудь, оставив после себя след. Они сидели на краю кровати и ни о чем не говорили. От вентилятора пахло бензином, пот Кадзуё подсох. Интересно, что сейчас делает Хаси? Стекла сотряс мощный звук, огромный железный шар разрушал бетонную стену.

В районе Синдзюку, квартале кинотеатров, вокруг фонтана было полно пьяниц и бездомных людей, примерно поровну. Одни лежали прямо на дороге, подстелив под себя газету или картон, другие пили, третьи молча смотрели на песок на дороге, четвертые прицепили на себя пластиковые маскарадные маски, кормили собак сушеной рыбой, изображали слепых, зажав в зубах смычок, играли на скрипке. Увидев отца с маленьким сыном, в разорванных париках и доспехах для кэндо, Кику почувствовал, как накатывает тошнота. Когда прохожие кидали монету, эти двое включали проигрыватель с записью исторического рассказа, а сами вставали и изображали сценку. Побежденным всегда оказывался отец.