Книга Кронштадтский детектив - Олег Мушинский

Две стены от пола до потолка были скрыты полками, и там рядами стояли книги. Более того, они все там не поместились. Несколько разнокалиберных томов лежали в углу прямо на полу. Точнее говоря, на ковре. В библиотеке он был более яркого зеленого цвета, чем в коридоре, но такой же мягкий.

Над книгами замер какой-то азиатский рыцарь в золочёных доспехах и с драконьей маской вместо лица. Правой рукой он держал саблю с широким лезвием, а перевернутый щит служил хозяину библиотеки в качестве подноса. На щите лежала газета.

Дальше мой взгляд скользнул по столу — то ли антиквариат, то ли старая рухлядь — и остановился на кресле, обитом черной кожей. В кресле сидела женщина. Она сидела так неподвижно, а ее платье было настолько черное, что я не сразу ее заметил. Да и света от единственной керосиновой лампы было маловато. Читать при таком освещении означало себе глаза испортить, причём с гарантией.

— Здравствуйте, господа, — тихо сказала женщина.

— Здравствуйте, сударыня, — ответил Вениамин Степанович. — Я имею честь видеть графиню Рощину?

На ее бледном лице появился намек на полуулыбку, но он рассеялся раньше, чем обрел законченные формы. Пожалуй, если бы не эта могильная бледность, я бы назвал ее красивой.

— Не уверена, что это такая большая честь — знакомство со мной, — сказала женщина. — Но если это был просто вопрос в вежливой форме, то да. Я графиня Рощина, Анна Владимировна. В коридоре лежит мой муж. Вы с ним уже виделись?

— Мельком, — признал инспектор. — Только что.

— Что ж, у вас еще будет возможность с ним познакомиться, — сказала графиня. — Но перед этим у меня к вам будет одна просьба, господин полицейский. Вы садитесь, пожалуйста, — она указала на стулья перед собой. Их было целых три, но приглашение явно было адресовано только Вениамину Степановичу.

— Благодарю вас, — сказал инспектор. — Но прежде чем вы начнете излагать свою просьбу, позвольте нам представиться.

В ее взгляде проскользнуло отчетливое сомнение в необходимости такого шага, но вслух она сказала:

— Извольте.

Инспектор представился по всей форме, со всеми своими регалиями. Я даже не знал, что у него их столько. Графиня кивнула, показывая, что приняла информацию к сведению. Затем инспектор перешел к моей скромной персоне. После слов «агент сыскной полиции» графиня окончательно поскучнела и даже не взглянула в мою сторону.

— Сейчас я представляю здесь руководство кронштадтской сыскной полиции, — такими словами закончил инспектор. — Но моя должность предусматривает в первую очередь контроль за строгим соблюдением законности в ходе расследования.

— Можно подумать, я вам собираюсь предложить взятку, — улыбнулась графиня.

«А можно подумать — нет», — чуть было не ляпнул я.

По крайней мере, выглядело это именно так. Инспектор был более дипломатичен.

— Ни в коем случае, сударыня, — заверил он. — Я сделал специальный акцент на этом аспекте только для того, чтобы вы понимали: основные действия по предварительному следствию будут проведены Ефимом Родионовичем. Возможно, вам следует адресовать свою просьбу ему?

Тут Вениамин Степанович кивнул в мою сторону, и я таки удостоился ее взгляда. Он просветил меня насквозь, как лучи немца Рентгена, и я почувствовал себя неуютно. Взгляд у нее был холодный и цепкий. Помню, пару лет назад я оказался в лесу под Лугой — воздушный шар, который мы испытывали с инженером Павловым, навернулся — и я, выпав из корзины, нос к носу столкнулся с волком. Вот у него был такой же взгляд. Хищный и вместе с тем настороженный.

— Надеюсь, молодой человек, вы быстро найдете нашу потерю, — тихо сказала графиня.

— А что пропало, ваше сиятельство? — спросил я.

Проигнорировав мой вопрос со мной вместе, графиня уже вновь обращалась к инспектору:

— Вениамин Степанович, после того, как вы так понятно мне всё объяснили, я уверена, что моя просьба действительно должна быть адресована именно вам.

— Что ж, я слушаю вас, Анна Владимировна.

— Моя семья только что понесла тяжелую утрату, — сказала графиня. — Я понимаю необходимость полицейского расследования, но я вас очень прошу оградить мою семью, моих детей, от излишнего внимания. Моя дочь уже до того испереживалась, что призраков видит!

— Покойного графа? — сразу спросил я, как только наметилась возможность вставить словечко.

— Слава богу, нет, — ответила графиня, не поворачивая головы в мою сторону. — Для нее это было бы слишком сильным потрясением. Она любила отца, но этот призрак… — она покачала головой. — Господи, я, кажется, уже сама начинаю верить в проклятие. Вениамин Степанович, я вас очень попрошу провести это ваше расследование максимально тактично.

Фраза «это ваше расследование» резанула мне слух. В конце концов, это ее убитый муж в коридоре лежал. Да и сама она вовсе не производила впечатления равнодушной «черной вдовы». Даже наоборот, весь ее вид буквально кричал о том, что она едва держит себя в руках.

— Зеваки вас не побеспокоят, Анна Владимировна, — сказал Вениамин Степанович. — На крыльце дежурит городовой Матвеев, и поверьте мне, он знает свое дело. Что до расспросов, то они, увы, неизбежны. Нам нужно восстановить картину преступления.

— Расспрашивайте меня, — предложила графиня.

— Вы были свидетелем смерти вашего мужа?

— Увы или к счастью, но нет.

— Тогда вы вряд ли сможете нам помочь, — вздохнул инспектор.

— Отчего же? Я, Вениамин Степанович, не сидела тут сложа руки и картину преступления сейчас представляю лучше вас, уж простите меня великодушно.

Инспектор ее великодушно простил, и у них началась исполненная великосветской вежливости пикировка на предмет, куда нам можно совать свой полицейский нос, а куда не следует. Я уже всерьез подумывал тихонько улизнуть, благо в их беседе мне места не нашлось, и заняться, наконец, делом, когда в библиотеку заглянул дьякон.

А я даже не заметил, как он вышел. Тактично откашлявшись, дьякон добился того, чтобы графиня повернула к нему голову, и доложил:

— Там доктор прибыли. Только прощеньица просим, Федор, растяпа эдакий, Пал Палыча сыскать не смог. Другого доктора зазвал.

— Сейчас, я думаю, это уже не важно, — вздохнула графиня. — Пригласи его.

Дьякон закивал, но продолжал мяться в дверях.

— Что еще, Феофан?

— Так я-то ничего, мое дело маленькое, — быстро заговорил дьякон. — Только скажу вам, что у доктора этого фамилия — Азенберг.

— Клаус Францевич? — переспросил Вениамин Степанович. — Замечательный доктор, я его хорошо знаю. Что вас смущает?

— Так он же немчура, — дьякон аж всплеснул руками от возмущения.

— Ему это не мешает, — сказал я.

— Дык не о нём моя печаль! — ответствовал дьякон, но, не найдя понимания у графини, отправился встречать доктора.