Книга Жаркая зима для двоих - Клэр Коннелли

Не глядя на Гейба, она почувствовала, как он напрягся.

— Он обвинил тебя и… того парня, с которым ты вырос в одной приемной семье, во всех своих деловых неудачах. — Она закрыла глаза, обнаружив, что ей сейчас гораздо проще вообще не видеть Гейба. Ее горло дрогнуло, когда она сглотнула.

— Ты говоришь о том, что я уже знаю, — произнес он со своей привычной отрешенностью, но Эбби чувствовала, что Гейб с трудом сдерживает эмоции. — Тебе повезло, что твой отец отправил тебя ко мне, а не к Ною.

— Почему?

Гейб подумал о своем лучшем друге и сильнее нахмурился:

— Потому что Ной…

Она с явным интересом ждала продолжения.

— Мы с Ноем очень похожи. Но он не тратит время на вежливости. Он бы разжевал тебя и выплюнул, если бы ты решила опробовать на нем свой трюк.

— Это был не трюк.

Гейб проигнорировал ее слова:

— Ной сразу бы тебя раскусил. Он всегда разбирался в людях лучше меня.

Она побледнела.

— Я уверен, он возненавидел бы тебя за то, что ты собиралась сделать.

Эбби крепко сжала пальцами вилку.

— Мне жаль это слышать. Он твой лучший друг, верно?

— Он мой… Да.

— Ты рассказал ему о нас? О Рафе?

Гейб посмотрел в глаза Эбби.

— Нет.

— Почему нет?

— Он… — Гейб напряженно выглянул в окно. — У него куча своих дел. — Ответ был довольно расплывчатым и провоцировал новые вопросы, но Эбби не стала давить на Гейба. Он замолчал, и она знала, что он снова заговорит, когда будет готов.

— Мой папа не преследовал тебя, — тихо сказала она, возвращаясь к первоначальному разговору. Гейб повернулся к ней лицом и пронзил взглядом. — Он хотел получить у тебя информацию. Он не планировал тебе вредить.

— Он хотел разрушить мой бизнес. По‑твоему, это бы мне не навредило?

— Он думал иначе, — настаивала Эбби. — Ты вообще ни при чем. Его интересует только собственный успех. Годами он был на вершине успеха, а потом появились вы с Ноем…

— Но он прислал тебя ко мне, чтобы ты шпионила за мной.

Она нетерпеливо вздохнула:

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я слышу оправдания. — Его глаза сверкали от эмоций, которые она не понимала. — Я полагаю, тобой двигала любовь к отцу, а не ненависть ко мне.

— Ненависть? — Она посмотрела ему в глаза, потянулась через стол и накрыла ладонью его руку. — Я никогда не планировала ненавидеть тебя. Еще до нашей встречи я была очарована тобой, Гейб. Твоим динамизмом, успехом, деловой этикой и образом жизни. — Она покраснела. — Ты был моей полной противоположностью во всех отношениях. Когда отец предложил мне встретиться с тобой, ему не пришлось долго меня убеждать.

Гейб с трудом сглотнул, у него сдавило горло.

— И все же ты собиралась выудить у меня любую информацию и передать ее своему отцу.

Она прикусила губу и медленно кивнула.

Увидев его неодобрительный взгляд, она быстро прибавила:

— Но только сначала, Гейб. Через пятнадцать минут после нашего знакомства я стала думать иначе. — Она убрала руку, внезапно почувствовав, что сейчас неуместно прикасаться к нему. — Я переспала с тобой, потому что хотела этого, — тихо сказала она.

— Разве ты хотела меня? Ты хотела «Калипсо».

— Нет! — Она решительно покачала головой. — Гейб, ты должен мне верить. Мы с тобой переспали, и это было… Разве ты не почувствовал?

— Что я должен был почувствовать, дорогуша? — спросил он с каменным лицом.

Эбби заставила себя говорить откровенно.

— Единение, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я почувствовала его в тот момент, когда ты заговорил со мной. Когда впервые прикоснулся ко мне, рассмешил меня… Я хотела, чтобы ты стал моим первым любовником. Потому что ты мне понравился. И мой отец тут ни при чем.

Гейб помолчал, обдумывая ее слова.

— Ты заявила мне, что просто хотела избавиться от надоевшей тебе девственности, — заметил он.

Она пожалела о том, что не может повернуть время вспять. Она сказала ему об этом, чтобы сохранить гордость, но теперь желала оправдаться.

— По‑твоему, до тебя мне не улыбались красивые мужчины? — спросила она. — Ты думаешь, у меня не было возможности избавиться от девственности раньше?

Он долго пялился на нее, на его скулах выступил румянец.

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — В ту ночь это имело для меня мало смысла. Как и сейчас.

— Я не интересовалась сексом, — просто ответила она. — Я была слишком увлечена балетом, а потом, когда я ушла из него, я почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. У всех моих друзей уже давно были любовники, а парни, с которыми я встречалась, были намного опытнее меня. Я этого стеснялась.

— Со мной ты не стеснялась.

— Потому что ты показался мне давно знакомым, — быстро произнесла она. Неужели он ни разу не испытывал такого же чувства?

— Эбигейл. — Он тяжело вздохнул, проводя пальцами сквозь волосы. — По‑моему, тебе надо быть осторожнее.

— Осторожнее в чем? — спросила она.

— Ты говоришь как обычный романтик. — Он насмешливо улыбнулся. — Единение… Словно я был каким‑то сказочным принцем на белом коне, едущим в город, чтобы завоевать твое сердце. — Он резко рассмеялся, задевая ее за живое. — Мы поженимся ради нашего сына. Меньше всего я хочу, чтобы ты страдала, даже если я отчасти думаю, что ты просто пожинаешь плоды посеянного год назад.

От обиды в жилах Эбби застыла кровь.

— Я пыталась объясниться…

— Эбигейл, послушай меня! — Он с явным усилием смягчил тон. — Ты не сможешь объясниться и оправдаться. Я ценю, что ты не выполнила требование своего отца, но пришла ко мне с единственной целью — предать. Все остальное не имеет значения. Если бы ты не забеременела и у нас не родился сын, мы бы с тобой не сидели за этим столом и не разговаривали. Ты ведь понимаешь это?

Эбби застыла на месте, сердце глухо барабанило у нее в груди. Слова Гейба сокрушили ее, она потеряла уверенность.

— Как ты можешь такое говорить? — тихо спросила она, впиваясь ногтями в ладони. — После того, что было между нами на днях?

Его улыбка была почти сочувствующей.

— Ради собственного блага постарайся запомнить, что секс и любовь — разные стороны медали.

Его слова проносились в ее мозгу со скоростью торнадо. Она не верила, что между ними была любовь, но они занимались не просто сексом. Пока они были вместе, она думала, что готова доверить ему свою жизнь. Разве он не испытывал ничего подобного?