Книга Северный крест - Валерий Поволяев

Рунге согласно кивнул:

— Можно послать.

На берег пошли Арсюха и Андрюха. Оба с винтовками. Пригнувшись, они побежали до домов. Арсюха нырнул за поленницу, хорошо прикрывавшую от пуль, сказал напарнику:

— Ты дуй в лес, погляди, что там, а я пока в домах проверю, нет ли тут... красных диверсантов. — Арсюха решительно передёрнул затвор винтовки и толкнул дверь крайней хаты.

Дома на Севере, особенно в деревнях, запирать на замок не было принято, все двери, если хозяева куда-то уходили, затыкали обычным сучком — всовывали его в замочные ушки, тем и ограничивались. Либо просто подпирали дверь лопатой.

Этого было достаточно — воровства в здешних деревнях не наблюдалось.

Если же кто-то неожиданно приезжал в гости, то мог выдернуть сучок из петель и войти в дом, чтобы не ждать хозяина на улице. Арсюха даже выдёргивать сучок не стал, просто сшиб его, толкнул дверь и очутился в доме.

Изба была чистая, просторная, изнутри также тщательно побелённая, как и снаружи, с образами, висящими в углу.

Над аккуратно застеленной «коньевым» одеялом кроватью висела зыбка, завешенная плотной тканью. Арсюха первым делом потянулся к зыбке — знал, что хитрые хозяева прячут свои сбережения в самых неожиданных местах — в кастрюлях, в перевёрнутых махотках — литровых глиняных крынках — ив зыбках, ассигнации заворачивали в брезент, чтобы «хрусты» не подмокли, засовывали в подстилки, на которых лежали детишки, — и в то же мгновение остановил себя: хозяева этого дома принадлежали к другой породе людей. Арсюха ухмыльнулся и полез за иконы.

Улыбка на его лице сделалась ещё шире — деньги находились там. Завёрнутые в белый платок, перевязанные бечёвкой, они лежали плотным комком, и, судя по тугости и толщине спрессованного комка, денег в платке было немало.

— Вот так экземпляр, — проговорил Арсюха довольно, улыбнулся и стремительным движением сунул деньги за пазуху. Неожиданно за его спиной послышался шорох. Арсюха стремительно обернулся. В проёме двери, на пороге, стоял бородатый стареющий мужик в просторной неподпоясанной рубахе, со светлым немигающим взглядом.

Ещё Арсюха увидел, что справа от двери, на стене, зацепленное ремнём за крюк, висит охотничье ружьё. Если мужик доберётся до ружья прежде, чем Арсюха вскинет винтовку, экспроприатору с миноноски каюк.

Но экспроприатор был опытным воякой, знал, какие неожиданности могут подстерегать его в таких операциях, винтовка Арсюхина находилась под рукой, стояла на боевом взводе... Ко всему прочему ещё не факт, что ружьё, висящее на стене, заряжено, оно вполне может оказаться пустым. Арсюха ухмыльнулся и качнул стволом винтовки: — Тебе чего, мужик?

— Что ты тут делаешь, лихоимец? — тихо и очень спокойно спросил мужик.

— В вашей деревне проводится операция по наведению порядка, — с достоинством произнёс Арсюха. — У нас есть данные, что в этом доме скрывается красный партизан.

Лицо мужика тронула горькая улыбка.

— Двенадцать лет живу в этих местах, а ни разу не видел красного партизана, — произнёс он задрожавшим, каким-то севшим голосом.

Арсюха это опасное дрожание уловил, очень хорошо понял, что может произойти дальше, и ткнул в мужика стволом винтовки.

— А стрельба тогда откуда? С кудыкиной горы? Ты это... давай собирайся! Пойдёшь со мной на монитор.

Мужик неожиданно усмехнулся и отрицательно помотал головой:

— Никуда я не пойду. Зачем мне идти на монитор?

Арсюха сказал жёстко, раздельно печатая слова, будто собирался отлить их в металл:

— На мониторе с тобой будет разговаривать следователь. Если ты связан с красными партизанами, тебя расстреляют. Понял, дед?

Мужик усмехнулся и, неловко качнувшись, опёрся рукой о стену и сделал крохотный шажок к ружью. Затем сделал второй шажок. Арсюха оценивающе посмотрел на него — фиксировал каждое движение этого человека, и когда мужик сделал очередной шаг, выстрелил.

Пуля вошла мужику в грудь, прибила его, будто гвоздём, к стене... Из-под тела мужика выбрызнула струя крови, окрасила известковую стенку в страшноватый красный цвет. Мужик застонал. Он был жив, продолжал держаться на ногах.

Арсюха нажал на спусковой крючок вторично. Вновь гулко бабахнула винтовка. Вторая пуля всадилась мужику в голову, и кровью оказалась забрызгана половина стены, мужик уронил руки и тихо сполз на пол.

— Ну вот, гад, — Арсюха подмигнул пространству подбитым глазом, — а то задёргался, к ружью потянулся... А зачем, спрашивается, тебе ружьё-то? — Арсюха передёрнул затвор винтовки, загнал в ствол новый патрон и, шагнув к стене, сорвал с крюка ружьё.

Переломил его. Стволы были пусты. Арсюха швырнул ружьё на пол и вышел из избы.

Направился ко второй хате.

Дверь её также была заперта деревяшкой — специально выструганной рогулькой. Арсюха мощным ударом ноги вышиб рогульку из петелек. Очень для этого подходили английские ботинки, в которые он был обут, — удар получился точным, ловким, сильным — кр-расота. Арсюха ворвался в избу.

Здесь он также нашёл тугой денежный свёрток, спрятанный за иконами. Этот свёрток был даже больше того, что он взял в первой избе. Значит, и люди здесь жили побогаче. Наверняка в этом доме есть не только бумажные ассигнации — есть настоящие деньги — золотые червонцы. Арсюхино лицо преобразилось, глаза заполыхали жадно. Где может находиться золото — в этом доме, где? Он бросил оценивающий взгляд в одну сторону, потом в другую, в третью.

Обстановка в доме была обычная, без признаков зажиточности. Стол, под окнами, вдоль стен, — лавки, два старых венских стула с облезшим лаком стоят рядом с лавкой, два таких же стула, только новеньких, тёмных, изящных, прислонены к лавке с другой стороны. Печь с широкой чёрной загнеткой. Зев прикрыт железной заслонкой, к которой приклёпана жёлтая латунная ручка.

Как-то Арсюха слышал от одного бывалого человека, что деревенские старухи любят прятать золото в печках. Облюбует себе бабка стеклянный медицинский пузырь с притёртой пробкой и широким горлышком либо обыкновенную пол-литровую банку, сунет в неё монеты и — в печку, за загнетку. Ни один вор не догадается, что клад там. Кроме, конечно, хитрованов, королей воровского мира, которые просчитывают действия таких старух на полтора десятка ходов вперёд.

Себя Арсюха считал хитрованом с хорошо устроенными мозгами. Он поспешно ухватил заслонку за латунную ручку, отбросил в сторону.

Заглянул в тёмное, пахнущее золой и хлебом нутро печи. Глубоко заглянул, даже страшно сделалось; ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, вдохнул в себя тёплый воздух, ткнул рукой в одно место — пусто, в другое — тоже пусто, в третье — пусто. Никакой тут кубышки с золотом нет.

Но золото в этой хате имелось, точно имелось, Арсюха чувствовал его своим нутром, «жабрами», кожей... Он отошёл от печи, огляделся. На кровати была пышно взбита перина, в перину вдавлены тяжёлые перьевые подушки, этакой крепостной башенкой, одна подушка на другую.