Книга Неудачная реинкарнация - Владимир Журавлев

Отец посмотрел на сына, злобно грозящего небу, вздохнул и ушёл к жене. А он мгновенно успокоился, подумал — и поехал не к калитке, а вниз по саду, к шумящей реке. Конь — не ишак, его в мутную воду можно загнать. Поддать хорошенько, и сразу пойдёт…

За рекой он переждал в камышах, пока полицейский отряд втянется в деревню, и спокойно затрюхал в степь. Где находилось кочевье, он не знал, зато отлично представлял логику поступков степняков. Сам таким бывал, и не раз… мда.

Ну, а стойбище… оно должно быть часах в двух хорошей езды на коне. Ближе — могут заметить имперские латники, а дальше… тогда степнякам было бы лень ехать за девками. Он успел хорошо разглядеть похитителей. Голодранцы и пьянь. Им терпения не хватило бы скакать больше двух часов. По той же причине стойбище должно быть у реки. Ну, а река здесь одна — Ирча. Собственно, если б степь не была такой холмистой, степняков можно было бы отследить с любого тополя в деревне. Но — холмы, и немаленькие… Ничего страшного. Надо просто подъехать ближе, забраться на обзорный холм, дождаться темноты и посмотреть, где в степи жгут много костров. Это же степняки, а не диверсионная группа. То есть, жены, дети и скот при них. А такую орду не спрячешь.

До темноты было далеко. Так что он ехал не спеша, поглядывал на дальние холмы — а вдруг они не такая уж пьянь и выставили дозорного, хотя бы одного? Нет, не выставили… Странно, как у них самих всех девок не поворовали? Или поворовали, потому и полезли в деревню? Или там такие девки, что рука не потянется воровать?…

Он ехал и думал. А что ещё делать в степи? Изгиб подножия холма, как плавный поворот мысли…

* * *

Переписчиков В. - и сказано очень строго…

— Тема сегодняшнего классного часа — интернациональное воспитание, — наставительно сказала классная руководительница.

Класс сидел непривычно тихо. Ещё бы! На задней парте громоздилась каменно неподвижная фигура директрисы. А рядом — оба завуча. И ещё какая-то незнакомая тётка, тоже каменно неподвижная. Значит — из инстанций…

Классные злодеи заинтересованно поглядывали на Вовочку. Понимали, что начальство явилось из-за него. Так что поглядывали, смотрели, как он себя держит под прицелом. Сравнивали со своим поведением в подобной ситуации.

Классная руководительница рассказывала об интернационализме гладко, как по писаному. Почему, кстати, как? Она и рассказывала по писаному. То есть — читала доклад. Это семиклассникам. Что ещё надо, чтоб возненавидеть классные часы? Правильно, больше ничего. А что оставалось делать бедной Марьиванне? Начальство же! Получается, работала она не для детей, а для начальства. А школьницей, наверно, говорила высокие фразы о благородстве будущей профессии, жизнь отдать делу воспитания подрастающего поколения… тьфу, слова-то какие дубовые! Ничего она не говорила! Просто в педвуз конкурс маленький, а отпуск у учителей большой — и всегда летом. Да ещё каникулы, когда можно не работать. Да ещё если и на уроках не учить, а так… проводить уроки…

— И вот что мы видим? — сказала Марьиванна обречённо. — В то время как интернациональные отношения как никогда стоят во главе угла… наш товарищ… допускает дикие выходки, порочащие честь школы, честь класса…

Девчонки привычно заулыбались. У них как-то слово честь ассоциировалось совсем с другим — и не только у них… Учительница загасила веселье предупреждающим взглядом.

— Да Марьиванна! — возопил он покаянно. — Да я только за интернационализм! Да если рядом со мной будет сидеть моя ровесница с солнечной Ямайки, прямо как она есть, прямо вот в юбке из пальмовых листочков — я же только за! У нас же такие товарищеские отношения завяжутся!

— Переписчиков, тебе слова никто не давал! — рявкнуло с задних парт.

Ну и зря рявкали. Его сейчас можно было остановить только танком — а голос он на всякий случай давно поставил, так что и не заглушить. — …Но какой такой интернационализм на нашем рынке?! Там же стояла толпа — вот почему шакалы в любом мире сбиваются в толпу? Там была толпа уродов, козьи морды, корта-ан-газа, и никаким интернационализмом не пахло, а пахло ненаказуемым хулиганством! Стоят и каждой девушке предлагают познакомиться-прокатиться — даже если она с парнем, даже если она с мужем… понятно, что их много, понятно, почему не связывались — но кто они такие?! Это же отбросы родов! Их выгнали отовсюду, и они собрались здесь! А роды, как и столетия назад, пасут скот, растят детей, обихаживают сады и строят дома! И вот их я готов уважать! А эти — ит-тырк-кнорк! И даже кнурсе! Вот так им и сказал, и гонялись они за маленьким мальчиком с ножами! Не догнали, потому что пьют много — и курят всякую дрянь! И тогда побежали жаловаться в имперскую полицию! Э… в милицию то есть. А теперь ещё и вы их защищаете! Что, понравилось, что предлагают познакомиться-прокатиться? Так это не интернационализм, это… вот, блин, забыл слово, у нас же ещё классный час был на эту тему…

— Переписчиков!!!..

— Их бы камнем по голове!..

* * *

Эре — и степь…

…И получалось из его размышлений, что Творец здесь ни при чём. Получалось, каждый и есть творец своей судьбы. Вроде банально, но как свежо, когда в приложении к собственной личности! Ведь живут же люди в деревне? Живут. Ни за кем не гоняется имперская полиция. Ну, практически ни за кем. Надия не в счёт — она влезла в высшие разборки и не захотела вылезать. Вот и получает свой процент риска. А Яха… вот уедут полицейские, и пойдёт у неё жизнь, как и предполагалось — в город, а там на дно… Зато придурки с ножами не носятся по рынку ни за кем — только за ним! Потому что все остальные утёрлись и пошли дальше. И девок у степняков он бросился отбивать, не другие. Засветил себя, между прочим, перед эпсаром. А вот братья Собаки не бросились. А братья Гончары бросились — но потом, вместе со всеми. Мог бы вообще в шкафу, блин, пересидеть! А потом бы уехал на мандривке в город! Заодно бы узнал, что это такое — мандривка. Говорят, магия… Ну-ну. Что-то он не только магии, но даже теоретического обоснования возможности оной ни в одном из миров не встречал!

Мог бы… мог бы — и надо бы! — помогать отцу в гончарной мастерской, как остальные братья! Сад обихаживать, товары возить… на мандривках, блин, что бы это ни было! А потом, в своё время, взять в жены здоровенную работящую девойку — и поднимать детей, чтоб было на кого опереться в старости! Утопиться, что ли, да начать по новой, только на этот раз правильно?

Стоп, только не спешить, одёрнул он себя. Ведь было уже. Была попытка правильной жизни. Была? Ну… да, признался он сам себе. Забыл про оружие, про запасные укрытия и пути отхода, про… всё. Был работящий мужик по прозвищу Грязный Топор, Кыррабалта. Грязный, а вовсе не Чёрный, как врут в легендах. Потому что работа у него такая была. Корчёвка леса, например. Были дети и красавица жена, которую Яха напоминает до пронзительной боли в груди… И был полицейский отряд… И не его ведь грабили, а односельчан — вот что обидно! А Кыррабалта — он мужик совестливый, сострадательный, соль земли, опора нации… как взял свой топор, как размахался, придурок… и случилось то, что случилось. Полстраны в пожарах да десяток слезливых баллад-легенд на выходе. Парочка баллад, кажется, до сих пор в обращении…