Книга Судьба горца - Ханна Хауэлл

- Странно, я и не думала, что ты хотел просто поговорить.

- Нет. Но я бы хотел все же кое-что сказать: будь благословенна твоя мать за то, что избавила тебя от ее многострадальной судьбы.

Мэлди предпочла поцеловать Балфура, избавив тем самым себя от необходимости отвечать. Ему не нужно знать ужасную правду о том, что она сохранила целомудрие только благодаря себе самой. С тех самых пор как она из ребенка превратилась в женщину, мужчины пытались украсть или купить ее невинность. И порой мать сердилась на Мэлди за то, что та упрямо не желала соглашаться на щедрые предложения. Эти воспоминания причиняли боль, и потому Мэлди охотно позволила Балфуру с его страстными ласками вытеснить их прочь.

- Хотел бы я ублажить твой слух красивыми словами, - признался он, дрожащими руками расшнуровывая ее платье. – Как прекрасно было бы говорить тебе о любви, подобно какому-нибудь менестрелю.

- Мне не нужны стихи и песни, - сказала Мэлди. – Если не хватает слов, скажи мне это вот так. - Схватив Балфура за руку, девушка запечатлела поцелуй на его ладони. – И так. – Она поцеловала его в губы. – Ведь это твои губы и руки — именно они влекут меня к тебе, а вовсе не красивые слова.

Застонав, Балфур жадно поцеловал ее и, сорвав кожаную ленточку с волос, погрузил руки в шелковистую массу. Из-за этих тихих слов он почти обезумел от страсти. Они были настоящим, сладостным свидетельством того, что его желание взаимно. Балфур молился, чтобы ему удалось совладать с собой и сделать все медленно, позволив ей в полной мере ощутить, как сторицей вознаграждается каждое мгновение томительного ожидания, несмотря на то, что для нее это произойдет впервые.

Балфур прервал поцелуй, и Мэлди попыталась вновь прижаться к его губам, но, когда он принялся лихорадочно целовать ее шею, она буквально замурлыкала от удовольствия. Какой-то частичкой своего сознания она понимала, что Балфур стягивает с нее платье, но лишь приподняла бедра, чтобы облегчить ему задачу. Почувствовав, как он снимает ее туфли и переходит к чулкам, Мэлди закрыла глаза, опасаясь, что если она увидит, как он раздевает ее, то природная стыдливость заставит ее усомниться в своем решении. Мэлди не хотела, чтобы что-то помешало ей наслаждаться теми чувствами, которые она испытывала в нежных мужских объятиях. У девушки перехватывало дыхание от того, как он ласкал ее ноги большими, чуть загрубелыми ладонями, помогая ей забыть обо всем, кроме него и той страсти, которую он в ней разжег. Мэлди крепко вцепилась в него, когда он вернулся в ее объятия и подарил ей поцелуй, длившийся, однако, недостаточно долго, чтобы удовлетворить ее голод.

Пока Балфур развязывал ленточки сорочки, Мэлди дрожала, чувствуя кожей прикосновения его длинных пальцев. Когда он поцеловал ложбинку между грудями, она, судорожно втянув воздух, сжала его плечи. Балфур осторожно высвободился из ее объятий, и Мэлди на мгновение ощутила холодок, когда он стал снимать с нее сорочку. Она почувствовала, как он неспешно провел пальцами по поясу ее брэ{7} , и настороженно взглянула на него из-под ресниц. Балфур смотрел на эту деталь одежды так, словно видел впервые, и Мэлди предположила, что ему никогда раньше не встречались женщины, одетые подобным образом.

- Для защиты, - пояснила она, удивляясь, насколько низким и хриплым стал ее голос.

- Умно, - только и сказал Балфур и начал поспешно раздеваться.

Без прикосновений его рук и губ Мэлди остро ощутила, как страсть покидает ее, и со стыдом начала осознавать, что почти обнажена. Неловкость отступила, стоило девушке увидеть, как Балфур сбрасывает с себя одежду. Ей пришлось крепко сжать кулачки, чтобы не дотронуться до него. Под его темной гладкой кожей упруго перекатывались крепкие мышцы. На груди волос не было, не считая маленьких черных завитков, прямо под пупком образующих полоску, которая расширялась книзу, окружая его мужественность. Ноги были длинными, прекрасной формы и покрыты черными волосками. Мэлди не дрогнула при виде его возбуждения, однако немного смутилась: то, что прежде всегда пугало и вызывало у нее отвращение, внезапно стало казаться привлекательным. Ей пришло в голову, что страсть – удивительное чувство, которое не только заставляет отбросить прочь любые проявления сдержанности, но и превращает казавшееся прежде уродливым и пугающим, в не иначе как желанное.

Странная улыбка на лице девушки заставила Балфура замяться. Он медленно вернулся в ее объятия, содрогнувшись от наслаждения, когда их тела соприкоснулась.

- Я слишком темный, - прошептал он, скользнув рукой вверх и почти благоговейно накрыв ладонями ее груди.

- А я слишком худая, - призналась Мэлди, от его прикосновений у нее участилось дыхание.

- Стройная, - поправил Балфур, неспешно покрывая поцелуями молочную грудь. – Я просто задумался, почему ты улыбаешься. Если женщина улыбается при виде обнаженного мужчины, тот может почувствовать себя неловко.

Мэлди тихо рассмеялась, а затем поняла, что он, скорее всего, решил, будто ее позабавила его внешность. Каждое прикосновение его губ заставляло все внутри нее сжиматься от желания, не позволяя сохранить ясность мысли, и все-таки Мэлди нашла в себе силы пояснить:

- Я лишь удивлялась тем чувствам, что пробудили во мне твоя нагота и возбуждение. Набухшая мужская плоть всегда казалась мне уродливым и грозным оружием, но, оказалось, смотреть на тебя очень приятно. Я как раз подумала о том, что страсть не только может затуманить мысли, но и заставить иначе смотреть на вещи.

Уткнувшись носом в изгиб ее шеи, Балфур тихо рассмеялся, и Мэдли почувствовала его облегчение и радость.

- Нравится, да? – Он легко коснулся большим пальцем затвердевшего соска.

- Да, нравится, - ответила Мэлди, изумляясь, как ей все еще удается связно говорить.

- Не боишься?

- Нет, совсем нет.

- Боли при потере невинности не избежать, но я постараюсь разжечь твою страсть как можно сильнее и тем самым, смягчить удар.