Книга Княгиня Ольга. Огненные птицы - Елизавета Дворецкая

Наклонившись, Нетеша поднял «рыбу» и вручил Ладовеку. Тот принял и взвесил на руках. Тяжело!

– Железо? – он вопросительно взглянул на Нетешу.

– Навроде того.

– Железные рыбы у вас в Тетереве завелись? Не темни, Перемыслич. Что здесь такое?

– Да зачем тебе знать? Свезите к князю, пусть он глядит. А мы велим женкам вам короваев на дорогу дать.

– Так не повезем. Сказывай, что здесь.

Нетеша мялся, переглядываясь с родичами.

– Или сам вези, – Ладовек снова положил «рыбу» на песок. – С короваями своими.

Охота была брать вещь, которую Хотимирова чадь не хотела держать у себя, ожидая от нее бед! Будто малинцам невзгод не хватает!

Нетеша взглянул ему в глаза, тяжко вздохнул, с усилием наклонился через круглое брюхо и принялся развязывать веревку. Его родичи вертели головами, будто ждали подхода беды прямо сейчас. Берест не лез вперед, но с любопытством ждал обещанной «рыбы». Что там такое выловили здешние отроки в Тетереве?

Развязав веревку, Нетеша осторожно развернул вотолу… и Берест невольно охнул от изумления. Рядом потрясенно вздохнул Ладовек. На серой вотоле среди песка лежала сама молния, остро и ярко блиставшая под лучами осеннего солнца.

Это был меч – один из тех русских мечей, коими земля Деревская много лет держалась в неволе. Полоса железа чуть поуже ладони – серая, с густо лежащими черноватыми разводами. Глубокий дол, почти до того места, где клинок чуть сужался к скругленному концу, ближе к рукояти – «пятно», с десяток выбитых в железе черных неведомых знаков. Два острых лезвия по краям – и смотреть страшно, как бы глаз не порезать. Сама рукоять была из хорошо обработанного дерева – вроде бы дуба, зато навершие, похожее на шапку с круглым верхом или половинку яблока, и перекрестье были покрыты сквозным узором из литой бронзы с позолотой. Меч недолго пробыл в воде – может быть, лишь несколько дней, и ничуть не пострадал. Нетеша говорил что-то, показывал, в какой стороне отроки ныряли тайком от старших, как потом спрятали находку на гумне, боясь показать и не решаясь расстаться с этаким сокровищем… Берест едва слушал, не в силах оторвать глаз от меча. Со здешней молодежью он не водился, но хорошо понимал ныряльщиков, не убоявшихся холодной осенней воды. Они в Малине тоже слышали, что меч Ингоря в том бою пропал – тело киевского князя вытащили на берег с пустыми руками. Но даже не стали жалеть – боги взяли свою плату за победу, и хорошо. А здешние, зная свою реку и что куда она уносит, решили попытать счастья. И река вернула не нужное ей оружие.

– Жирята, вон, пошел снопы проверять, увидел мышь, стал разгребать, да и нашел! – рассказывал Нетеша.

– Не мышь то была, – качнул головой Ладовек, не отрывая глаз от находки.

– Да уж ясное дело.

– И ты хочешь мне это отдать?

– У себя не хочу держать, – Нетеша замотал головой. – Если за воеводскую женку Малин разорили, то за Ингорев меч нас всех… на клочки разорвут! До пса последнего. Не надо нам этого! Пусть у князя будет. Ему боги помогают!

Берест глубоко дышал, пытаясь справиться с волнением. Нетеша уже заворачивал меч снова в опону и перевязывал веревочкой, а Берест все не верил, что дальше эта пойманная молния Перунова поедет с ними. В этом вот сером осиновом челне! Будто и правда рыба щука!

Это было не просто оружие. Это было невиданное чудо. Как если бы Солнцева Сестра обронила свое веретено золотое, а простая девка шла по лугу и нашла. Осколок Занебесья, почти немыслимый на земле. Не стоило даже думать, сколько может стоить меч русского князя. Для таких вещей не существовало цен. Как измерить его ценность в коровах, в локтях тканины, в коробах жита? Пусть даже в бобрах. Все равно что солнечный луч на бобров оценивать.

Меч так и стоял перед глазами. Частичка совсем другой жизни.

– Вот так… случай… – Ладовек все не мог решиться. – И правда, что ли… взять?

Он глянул на Береста. Не смея открыто кивнуть, навязываясь со своими советами старшему, тот невольно сделал знак глазами: да! Ведь Ингорев меч боги послали! Будто плату за потери…

Видя огонь в глазах отрока, Ладовек усмехнулся.

– Чего радуешься? – негромко сказал он, пока Нетеша укладывал меч в челнок. – Ты ведь его в Искоростень и повезешь.

– Я? – Берест чуть не сел.

– А кто же? Баба Лытуша? Мне недосуг, а более у вас в Малине бойких и справных не осталось. Ты же был в Искоростене.

– Так я… то… княгиня…

– Князя уведомить надо. Я тебе даже лошадь дам. Своих-то не осталось ни одной?

– Всех свели… – Берест вновь помрачнел и отвел глаза.

– Световекову внуку я лошадь доверю. Ты отрок честный и неробкий… уж показал себя.

– Да чего я показал…

Похвала Береста не обрадовала, а, напротив, пристыдила. Они ведь так никого и не спасли. Только потеряли двоих: из малинцев – дурня Ярца, а из Здоровичей – того молчаливого стрелка.

– Пока не густо нам счастья выпало…

– До сего дня – да, не густо. А вот дальше как пойдет… – Ладовек проводил глазами уложенный на дно челнока меч. – Может, нам боги как раз счастья и послали. Ты его Володиславу отвезешь. Гляди, не оброни! – попытался он пошутить. – Считай, доля всей земли Деревской у тебя в руках будет.

* * *

Когда Берест выводил Ладовекову лошадь из ворот, перед соседней избой стояла стайка баб и девок. Вьюха и Межак на двух одолженных Здоровичами челнах уже повезли тело Ярца и живого, слава чурам, Липняка вверх по Ирше до Малина, а Бересту предстояло ехать по берегу верхом. Он рассчитывал по дороге успеть раньше них. Ему предстояло первому увидеть, что там в Малине теперь… При мысли об этом сердце обливала жуть, смешанная с нетерпением. Ничего хорошего его там ждать не могло – но уж узнать бы поскорее, что именно…

Выслушав прощальные наставления Ладовека, уселся в седло. Не так уж ловко пока получалось – Ладовек придерживал лошадь. Как справился с той киевской лошадью, когда прыгнул на круп с балки гумна, – сам теперь диву давался. Будто чужая сила тогда в него вселилась. Чуры помогли. А теперь, проведя двое суток на ногах, выжав из души и тела все силы без остатка, Берест был как истрепанная ветошка.

А ничего ведь не закончилось. Только начиналось.

Подобрав поводья, случайно взглянул налево – на стайку баб. С краю стояла девка – среднего роста, с русой косой, перекинутой на плечо. В «полной печали», как и две бабы возле нее. Стояла, уронив руки, и смотрела на него. И в ее голубых глазах, широко расставленных на миловидном округлом лице, Берест вдруг увидел всю жизнь свою – и прошлое, и загубленное будущее.

Поймав его взгляд, девушка отвернулась. А он тронул коня и поехал к броду – переправляться на ту самую Киевскую дорогу. Но взгляд голубоглазой потянулся за ним. Не то чтобы она смотрела ему вслед. Берест не знал: может, она смотрит, может, нет. Но ее взгляд будто покоился на нем, опускаясь с самого неба, норовя залить этой чуть разбавленной голубизной все пространство в душе.