Книга Забытые союзники во Второй мировой войне - Сергей Брилев

«Чакская война была расценена многими представителями военной эмиграции как последний триумф русской (именно русской, а не советской) военной школы. Так, генерал Н. Стогов писал „по горячим следам“ (в 1936 г.) в своей статье в журнале „Новый часовой“: „Что же дали Парагваю наши офицеры? Прежде всего, они дали свой военный опыт Великой и Гражданской войны, и не только участием в самой войне, но и подготовкой офицерского состава ещё задолго до войны, но, конечно, сравнительно небольшого их числа, чем и объясняется известная неподготовленность офицерского состава в массе“. И далее: „Одним словом, нет, кажется, ни одной области военного дела, к которой наши русские офицеры-эмигранты в Парагвае не приложили бы своих рук и не внесли бы своих знаний и опыта“».{37}

Попадание в Парагвай «свежей крови», прибытие в эту несчастную южноамериканскую республику целой группы блестящих русских иммигрантов-офицеров стало для страны событием вселенского масштаба, своего рода «манной небесной».

Окончательно своё место в парагвайском ареопаге (и в Национальном пантеоне) они займут после победы над Боливией[29]. Но уже в 1920-х эти наши люди пользовались в Парагвае непререкаемым авторитетом.

Еще до парагвайско-боливийской войны русские антикоммунисты-белогвардейцы обзавелись в Асунсьоне таким влиянием, что парагвайское правительство и думать не думало о дипломатических отношениях с изгнавшими этих русских из России большевиками: дипломатические отношения

Парагвай установил уже только с новой Россией и только в 1994 году.[30]

Впрочем, с иной точки зрения, даже и антикоммунистический Асунсьон и большевистская Москва мелькнули на политическом горизонте друг друга ещё в начале 1930-х (пусть и опосредованно).

Вместе в Лиге наций

В течение нескольких месяцев 1934–1935 годов и Парагвай, и СССР одновременно являлись членами такой предтечи ООН, как тогдашняя Лига наций.

В известном смысле, с точки зрения того, о чём я рассказывал выше, это означало тектонический сдвиг. Так, по мнению аргентинского международника А. де Юлииса, принятие СССР в Лигу наций означало атоматическое признание советского правительства всеми членами этой организации, включая государства-члены от Латинской Америки: и Парагваем, о котором я толкую сейчас, и Кубой, которой посвящена вся эта глава, и всеми остальными.{38}

Что касается Парагвая, то произошло нечто ещё более интересное. Советский Союз стал членом этой международной организации, Лиги наций, как раз на пике того самого парагвайско-боливийского конфликта и даже посильно принимал участие в попытках его разрешения.

В действительности, если кому-то и было суждено посредничать в этом конфликте успешно, то не Лиге наций, а Панамериканскому союзу во главе с Соединенными Штатами. Как бы то ни было, и Лига наций утвердила запрет на поставки воюющим сторонам оружия и даже создала специальный большой Комитет для обеспечения этого эмбарго. Членом Комитета стал и такой новобранец Лиги, как СССР.

«Позиция СССР… была сформулирована в выступлении его представителя на заседании Ассамблеи, который предложил… придать эмбарго „более строгий характер"… В заключение представитель СССР заявил: „Большое расстояние, отделяющее нас от театра военных действий, и сравнительно незначительное число участвующих в них вооружённых сил не должны умалять в наших глазах важности проблемы. Решения, которые мы здесь примем, могут иметь весьма важные последствия в разбирательстве более серьёзных конфликтов… советская делегация настаивает на том, чтобы постановления ассамблеи по этому вопросу носили решительный и твёрдый характер, и чтобы ассамблея проявила твёрдость в деле их проведения в жизнь"»[31].

По идее, это означало, что у СССР и Парагвая даже появилась общая коллективная повестка дня. В принципе, не сегодня-завтра советские дипломаты-члены «парагвайско-боливийского» комитета Лиги наций могли бы оказаться уже в самом Парагвае. То есть, как бы там ни противились этому парагвайские русские, между Москвой и Асунсьоном началось бы уже и прямое общение. Но…

В январе 1935 года эмбарго Лиги наций было фактически снято с Боливии. В ответ Асунсьон в феврале того же года из Лиги вышел, возобновил полномасштабные боевые действия и с помощью русской военной мысли выиграл войну. «Первую скрипку» в посредничестве сыграли США и Аргентина — вне Лиги наций.

Интересно, как эту историю с, казалось бы, каким-то там Парагваем обыграло советское руководство — сделав ее частью… советско-британских переговоров о судьбах Европы.

Кто-то сейчас подумал, что я преувеличиваю, «дотягивая» мою любимую Латинскую Америку до уровня полноценного глобального полюса? На самом деле, ничего я не дотягиваю!

Когда 29 марта в 1935 году советский вождь Иосиф Сталин принимал в Москве знаменитого политика-англичанина Энтони Идена и они коснулись того, какой должна быть система международной безопасности, Сталину ещё как пригодился тот самый Парагвай, который за месяц до этого вышел из Лиги наций. Приведу здесь отрывок из «Сочинений» того самого Иосифа Сталина (злого, но ещё какого гения):

«Иден. Мне было очень приятно услышать из Ваших уст и от г. Молотова, что Вы решительно стоите на точке зрения мира и целиком поддерживаете систему коллективной безопасности.

Сталин. Да, это хорошо. Мы вступили в Лигу наций вовсе не для игры, но мы понимаем, что сейчас Лига наций не пользуется сколько-нибудь серьезным авторитетом, даже Парагвай над ней смеется. Лигу наций надо укреплять, а для этого необходим пакт о взаимной помощи.

Иден. Я доложу о нашей беседе своему правительству.

На этом официальная беседа окончилась. Затем т. Молотов пригласил всех присутствующих за длинный стол выпить по стакану чая».{39}