Книга Сок глазных яблок - Аква Тофана

Я не хочу быть собой, не хочу быть такой вот. Хочу другой мозг, нормальный, можно и с другой головой. Мои внутренние побуждения часто не находят воплощения в действиях, как будто нажимаешь на рычажок, чтобы запустить механизм, а шестеренка внутри проворачивается вхолостую, и ничего не происходит. У меня две проблемы: мне трудно вовремя начать что-нибудь делать, потому что нужно оторваться от всего остального, и трудно вовремя остановиться, потому что я увлекаюсь.

Я чувствую себя упертым ослом, пытающимся заставить самого себя продвинуться вперед хоть на шаг. Я беру палку, чтобы привязать к ней морковку но не успеваю и съедаю приманку раньше. Тогда я беру эту самую палку и замахиваюсь по собственному хребту… о, какая замечательная спиночесалка!

Для меня волевые усилия – все равно что ловля бабочек голыми руками. Долго выжидаешь, приноравливаешься – хлопок… опять пусто, а время идет… Нет, если «бабочка» одна, рано или поздно я ее поймаю, мне просто нужно больше времени чем другим людям, но вот если «бабочек» несколько, это настоящая катастрофа. Я часто недовольна собой, потому что меня раздражает, когда время тратится впустую. В основном силы уходят на то чтобы заставить себя сделать что-нибудь нужное это изматывает, у меня низкий КПД. Мне интересно, в чем истинная причина? Нарушение воли, лень или действие таблеток? И в каком соотношении?

Боль

Ежемесячная прививка безумия… Королева незаметно подходит ко мне сзади и нежно обнимает за плечи, всаживая когти между ребер, прямо в сердце. Ей просто хочется пить, такова ее сущность, и она пьет мои слезы. Нельзя вырываться и брыкаться, будет только хуже. Можно только плакать.

Что-то ломается в голове, и я чувствую душевную боль, которая маскируется под разные чувства: злость, тоску, грусть, гнев, скуку, ревность, обиду, одиночество или тревогу. Мозг не понимает, что поломка произошла в нем самом, он как котенок с больным животом, прячущийся от невидимых врагов, думает, что источник страданий где-то вовне. В зависимости от примешанной эмоции мой мозг ищет рациональную причину в окружающем мире и неизменно ее находит: чаще всего это оказывается последний человек, с которым я разговаривала до того, как меня переклинило. Я даже могу не помнить подробностей нашей беседы, оттенков интонаций и точных слов, но у меня появляется стойкое ощущение, что этот человек надо мной издевался и является причиной моих страданий. Грань между реальностью и моими домыслами размывается. Я несколько раз обрушивалась на ничего не подозревающих людей с чувством праведного гнева и требованием сатисфакции, не понимая, что это моя Королева стоит за их спинами и корчит мне рожи. Раньше в такие моменты я думала, что поступаю правильно, пока не заметила странный парадокс: боль буквально за полчаса может окраситься другой эмоцией, а метка с надписью «причина» – самовольно сменить объект, и все это без каких-либо предшествующих событий. Те монстры, что оживают в моей голове, имеют мало общего с реальными людьми, на которых они похожи.

Я уговариваю себя выждать хотя бы день, не принимая никаких важных решений, не предпринимая никаких решающих действий и не общаясь с «врагами». Ведь когда наваждение спадет, я буду жалеть о сказанном и раскаиваться в сделанном. Завтра я вскользь пообщаюсь с «врагом» и удостоверюсь что мои подозрения ложны или преувеличены.

Однажды, распираемая мнимой обидой, я попробовала оторвать боль от мыслей, не давая ей порождать в моей голове ложные умозаключения и руководить моими поступками. Я понимала, что никто не делал мне преднамеренно зла и мне это только кажется, но чувство обиды не исчезало а росло в груди в геометрической прогрессии: оно не находило выхода наружу, его просто не на что было направить, потому что объективной причины для него не было. Ощущение, будто душа вот-вот разорвется на части, от напряжения у меня потемнело в глазах. Потом я постаралась отделить боль и от эмоций. Переключать внимание с мучительных мыслей и чувств, отходить от них, как только на них натыкаюсь, помня, что они могут быть иллюзорны и не отображать реальность. Если мне удается отвлечься, случается чудо. Когда я чувствую боль в чистом виде, выкристаллизованную – не окрашенную эмоциями, не размазанную по мыслям, не распыленную на действия – она ощущается как вполне терпимый внутренний дискомфорт.

Я?

Мне кажется, что я живу в две смены – дневную и вечернюю, но на самом деле их больше. В разное время суток у меня включаются и выключаются разные качества.

Когда люди говорят «Аня», кого они имеют в виду? Аню, ноющую в депрессии, Аню, смеющуюся в гипомании, Аню-ипохондрика, Аню-шизофреничку, Аню-параноика, Аню-истеричку, Аню инфантильную, Аню, отупевшую от лекарства?.. Да, это все я, но меня огорчает, когда люди приписывают мне качества – как отрицательные, так и положительные, – которые на самом деле являются частью моей болезни. Еще больше меня расстраивает, когда с моим именем у людей ассоциируются побочные действия лекарств, которые я принимаю.

У меня с Королевой одно тело и одно имя на двоих, но вся ответственность на мне. Какая же я? Не знаю, у меня не складывается в голове какого-либо устойчивого и целостного образа. Комок противоречий и сборная солянка из самых разных качеств, которые плохо согласуются друг с другом. Даже родители не могут меня описать: «ты всегда разная». Я никогда не знаю наперед, как поведу себя в той или иной ситуации – моя реакция будет зависеть от состояния в тот самый момент. Я очень завидую людям которые всегда ведут себя одинаково.

Как так можно жить? Как я вообще еще жива?

Разочарование в себе

Слез нет, только осознание, глубокое, как пустой бездонный колодец. Ощущение собственной психической неполноценности – это трещина, проходящая через монумент, от верхушки до фундамента. Я никогда не выздоровею, я всегда буду слабее большинства людей, буду спотыкаться и падать на ровном месте, видеть проблемы в том, с чем обычно справляются на два счета. Да, такая вот жизнь – как будто я села за карточный стол и, мельком взглянув на доставшиеся мне шестерки, поняла что проиграю; нельзя взять тайм-аут, нельзя поменять карты, можно только расслабиться и с чистой совестью проиграть. Раньше я хотя бы считала себя умненькой девочкой, но после того как мне поставили психиатрический диагноз, я лишилась последней иллюзии на свой счет. Мне хочется закрыть глаза и исчезнуть, просто перестать быть. Лучше не быть вообще, чем быть карикатурой на человека.

Мне бы очень хотелось наивно хлопать глазами и искренне верить, что это с миром и людьми вокруг что-то не так, а не со мной. Но я чувствую себя ущербной, и это… замечательно. Раньше я очень хотела стать сумасшедшей… Стала? Да! Молодец, держи конфетку, сядь, посиди в сторонке… Я думала, что безумие – это прикольно, проявление индивидуальности и своеволия. Теперь я знаю: ничто так не обезличивает людей, как сумасшествие. Ты думаешь, что ты особенный, а от таких, как ты, ломятся стационары. Схожий ход мыслей, схожие симптомы, схожие диагнозы. В своем отличии от здоровых людей больные с приставкой «шизо-» до тошноты похожи друг на друга. Это не уникальность, это ущербность. Мир собственных фантазий не заменит реальности. Мне в своем сумасшествии нужно было зайти очень далеко, чтобы по-настоящему испугаться и броситься со всех ног назад. Теперь я хочу, именно хочу, быть нормальной. Мне претит безумие в самой себе, я вдоволь насмотрелась на него, оно как безвкусица – будто видишь цвета, не сочетающиеся между собой, и испытываешь раздражение от явной дисгармонии.