Книга Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб

Я полагаю, что Шолем рисковал вырубить весь лес из-за нескольких плохих деревьев. Каббала для алхимиков не была рядом особых доктрин или символов, а скорее универсальным методом, позволяющим заново осмыслить их попытки управлять миром природы путем духовной/психологической практики, целью которой является искупление как отдельного практика, а, в конечном счете, и всего человечества. Как я утверждал ранее, несмотря на центральное место Шолема во внедрении каббалы в интеллектуальную жизнь в двадцатом веке, его собственное философское и теологическое понимание каббалистических символов было время от времени довольно узким. Например, Шолем считал, что каббалистические символы были в значительной степени непостижимы в рациональных/философских рамках[102], и он утверждал, что у мистических символов вообще нет никакого познавательного или даже семантического значения[103]. Воззрения Шолема, проиллюстрированы в его взгляде на символШвират ха-келим, Разбивание сосудов. Шолем делает такой вывод:

Ничто не остается в его надлежащем положении. Все где-то в другом месте. Но бытие, которое не находится в его надлежащем положении, находится в изгнании. Таким образом, начиная с того исконного акта, все бытие было в изгнании, и оно нуждается в том, чтобы вернуться обратно и получить искупление[104].

Шолем считает что "с точки зрения рационалистического богословия у такой идеи, возможно, нет ничего, чтобы постоять за себя"[105]и он продолжает давать историческое объяснение этого символа с точки зрения еврейского ответа на изгнание из Испании. В то время как Шолем предлагает другую возможность когда он пишет, что "могущественные символы" еврейской жизни могут быть взяты всего-навсего как крайности человеческой жизни, " он в конечном счете чувствует, я мог бы сказать, живость этих символов[106].

Шолем был не в состоянии признать, что истинный смысл доктриныШвират ха-келим–это не отчуждение и ссылка, что делает ее настолько упрощенной и постижимой для философии двадцатого - (и "двадцать первого") столетия.Швираткак отчуждение Бога от себя и человечества от Бога, и идея, что вся реальность так или иначе сломана, испорчена и не полна, позволяет этому символу охватить коллективный опыт изгнания человека от человека (экзистенциализм), человека от себя (Фрейд), и человека от продуктов его творческой рабочей силы (Маркс), так же как собраться вокруг единой идеи очевидно непреодолимых пропастей между природой и духом, свободой и потребностью, видением и действительностью, добром и злом, общим и конкретным, богословием и наукой — каждая из которых могла бы быть результатом принципиальной "ошибки" в космосе." Это также дает сильное символическое выражение открытию, глубоко отраженному в каббале и в алхимии (и позже принятой Юнгом), что возвращение к хаосу и беспорядку - предпосылка для духовного и психологического возобновления.

Алхимики, в их попытках построить мост между духом и природой, воссоединить и искупить мир, преобразовывая (и таким образом духовно преобразовывая) основные компоненты сплава в золото, сделали каббалу духовной основой для своего учения. Более подробно это будет рассмотрено в других главах. Например, некоторые алхимики пользовались каббалистическим символом Адама Кадмона (Предвечного Человека) как духовного эквивалента Mercurius и философского камня; использовали каббалистический образ божественных "искр", рассеянных во всем мире и в человеке как символ поиска человеческой мудрости; и союз мужчины и женщины как Сефирот и как символ coincidentia oppositorum, союза всех противоположностей и противоречий. Кроме того, для алхимиков каббала предоставила основу для представления, что алхимическое делание - путь преобразования души адепта, а идея сефирот дала объяснение алхимической доктрины о нестойкости, изменяемости, и окончательном единстве всех вещей. Каббалистическая идея Отийот йесод (сочетания букв) доказывала их точку зрения, что язык мог преобразовать и материальный и духовный мир. Наконец, понятия Швират (разрушение) и Тиккун (восстановление) обеспечили духовный аналог алхимическому понятию растворения и сгущения, идее, что вещи должны сначала разрушиться, прежде, чем они смогут быть воссоединены на более высоком уровне. Эта идея, как мы увидим далее, с интересом была принята Юнгом. Алхимики впитали из каббалы понятие, что в мире природы присутствует божественная сила, которая могла использоваться в для индивидуального и мирового искупления, и которая могла быть преобразована с целью преодоления отчуждения человека и от его истинного Я и от Бога. Именно эти идеи Юнг нашел в алхимии, и он стремился воссоздать их в архетипической психологии.

Интерес Юнга к алхимии был, конечно же, сосредоточен на ее мистическом и психологическом аспектах, и он уделил внимание тем из них, которые были наиболее совместимыми с точки зрения каббалы: алхимическое единство противоположностей, божественной свадьба, Предвечный Человек (Адам Кадмон), scintillae (или искры), иsolveetcoagula(растворяй и сгущай). Все эти идеи Юнг изучал в алхимических текстах, и все они были или внедрены в или ассимилированы каббалой. Юнг, как мы отметили, также имел доступ к различным каббалистическим текстам: латинскому переводу Кнорра фон Розенрота, французскому и немецкому переводу Зоара, и даже более ранним письмам Шолема, и он несомненно позже рассмотрел каббалистические цитаты в алхимических трактатах сквозь призму его дружественных отношений с еврейскими каббалистическими идеями. Поскольку мы исследуем подход Юнга в другой теме, мы позже увидим, насколько он был действительно близок к каббалистическому представлению о космосе и человеке.

[1]

[2]СG. Jung,Letters,2:206

[3]M. Neumann, "On the Relationship between Erich Neumann and C. G. Jung," p. 279.

[4]СG. Jung Speaking,ed. W. McGuire and R. F.СHull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1977), pp. 271-272